Ты помнишь всю узкоспециальную терминологию прошлого времени. «Пугни портвейном!», «Становь миску!», «Сделай водку как была!», «Не сыпь с катетом!». И главную из градаций алкогольного опьянения – «в умат», когда твои движения на секунду становятся филигранно точны, ты, едва дыша, ставишь иглу на пластинку, потом, исполнив долг, расслабляешься и падаешь, опрокидывая стол с угощениями. Ты помнишь как пиво в «Пльзене» становилось всё менее и менее чешским. Ты помнишь как твой славный друг-химик, находясь на далёкой практике, пропил с заезжими комсомольцами казённую клеёнчатую таблицу Менделеева размером 3×4, все запасы реактивов и местное колесо обозрения. Ты ещё пил в шумно скользящих трамваях-ресторанах, приставая к прохожим дружелюбными словами сквозь открытое окно.
Ты один из немногих людей в России, кто ни разу не посетил Макдоналдс и не подверг себя ни единому сэлфи. Поэтому размеры твоего аппетита и подробности твоих деяний будут скрыты от недоброй общественности. И хотя пьяницам свойственна искренность, ты никому не расскажешь, как однажды, употребив ёмкую театральную флягу досуха, вышел с цветами на сцену и встретил там обречённую петь Мирей Матье (в Москве кого только не встретишь). Девушка в обмен на букет привычно подставила дежурную щёку, как икону, но ты, по-хозяйски преодолев лёгкое сопротивление, мягко обнял её и хорошенько поцеловал в одинокие губы. По харе не получил, а нездешней красавице будет что рассказать подружкам: такого парня чуть не отхватила! В общем, культурно отдохнул, оставшись в первозданном виде и не желая нравиться окружающим.
Ты никому и словом не обмолвишься о том, как с западно-европейским выражением лица и криками «Враг не пройдёт!», водрузил с товарищами красное знамя на крыше деревянной пивной где-то в Химках, чуть (очень) серьёзно не поплатившись за содеянное. Навсегда останется тайной и тот факт, как ты, после много водки, перелезая под колким холодным дождём через высоченный ночной забор, притомился в пути и уснул наверху этой некрасивой разделительной преграды. Помнится, было сыро, узко, жёстко, но обошлось. И это было здорово. Обескураживающе здорово. И в темноте можно встретить хорошего человека, если воспринимать проблему как приключение.
Теперь ты вышел из возраста поиска собутыльников. Ты снимаешь беспокойство уже не водкой, а старой музыкой, книгами, чёрно-белыми комедиями и нестрашными фильмами направления «нуар». Хотя уже, конечно, больше перечитываешь, чем читаешь, пересматриваешь, чем смотришь. Возгласы «Захвати что-нибудь к лимону!» давно не тревожат твои ушные мембраны. Лицо немного разгладилось и «отвиселось», насколько это возможно, от былых шалостей. Ты избавил общественность от своего пьяного обаяния. Ты стал трезвым экспонатом грустного павильона «Минеральные воды», редким, как уроженец Тосканы с аллергией на кьянти, козий сыр и макароны. Время ускоряется, плотность событий уменьшается. Новая утренняя футболка к вечеру остаётся чистой, обнажая факт полного превосходства остатков ума над физическим состоянием комиссионного организма. Спать в галошах ты ещё не ложишься, но тело твоё уже не храм души, а предмет постоянной заботы, и вихрь былых удовольствий в значительной степени видоизменил фасон и «живость» причёски под волшебные звуки нынешних забавных рингтонов.
Однако упомянутые высокоинтеллектуальные игры – это не всё, чем ты занимался в жизни. На иных поприщах ты тоже слегка подуспел. У тебя куча честных трудовых дипломов «старого» советского образца. По определению доброго друга детства Саши Бельского, «ты не шёршунь, а пчёлка-медоноска». Такие его слова далеко не к каждому обращены. И у тебя есть ученики. Много учеников. И среди них есть даже непьющие. Что удивительно.
