– Давай, спасибо… – довольно равнодушно сказала девочка, как-то сама осеклась и вдруг резко поменяла тон. – Как раз такую люблю, спасибо!
Митя хотел задуматься, почему она заговорила по-другому, но не успел. Он увидел, как распахнулась короткая кожаная красная курточка Эли, под ней приподнялась легкая белая рубашка, застегнутая на три пуговки, и так красиво, волнительно обозначилась нежная круглая грудь… Митя засмотрелся. В голове у него затикало, внизу живота тоже. Вот о чем так грубо иногда спрашивает отец, вот что он имеет в виду, когда интересуется, как реагирует его тело на Элю… Вот так и реагирует… Довольно неловкая ситуация, как ему теперь себя вести, непонятно… Эля понимает, как ему нехорошо? Точнее, как хорошо…
Митя совсем растерялся, заговорил о чем-то, не соображая, что говорит, засмеялся, отвернулся, хотел уйти, потом положил руку на Элино плечо, то, которое было рядом, тут же отдернул руку, потому что это совсем ему не помогло, да и что она подумает… Теперь уже жгло и тикало во всем теле, смеялась и пела душа, Митя напевал вместе с ней, все подряд, ноги приплясывали, руки показывали что-то большое и не имеющее формы, и трудно было дышать.
– Мне направо, Мить… – негромко сказала Эля.
– Мне тоже, с тобой! – радостно воскликнул Митя. – Ой, сумку давай! Ты что сама-то тащишь? Мне отдала бы сразу!!!
– Да нет, она не тяжелая…
– Сумку давай! – заорал Митя, сам не понимая, зачем он так страшно кричит.
– Мить, ты что? – Губы у Эли задрожали. – Почему ты так кричишь? Что вообще с тобой такое? Ты как себя чувствуешь?
– Хорошо. Прости. Эля, прости, я… – Митя остановился, взъерошил волосы. – Постригусь пойду. Кровь приливает к голове.
– Нет, пожалуйста, нет! Тебе так идут волосы!
– Правда? А батя говорит – не идут.
Вот кому верить? Конечно, бате. Но под Элиным взглядом начинаешь таять, тело теряет вес, горячо, радостно, время растворяется, непонятно, вечер сейчас или утро, и видишь только эти губы, так точно очерченные, эти золотистые ресницы, если они проведут по твоей щеке, наверно, это будет очень приятно… Нет, нет, об этом нельзя думать! О чем вообще он думает? Митя постарался прокашляться, глубоко подышать.
– Митя, что с тобой? – испугалась Эля. – Ты приболел?
– Нет. Нет. – Он протянул ей сумку. – Все, мне надо домой. С отцом разговаривать. Я еду в Латвию. Я не сказал тебе?
– Нет! – засмеялась Эля. – Самое главное ты не сказал! Всё рассказал, кроме главного! Как хорошо, давай тогда вместе в визовый центр поедем!
– Нет. Нет… – испугался Митя. – Нет. Я… я с батей. Или с матерью поеду.
– Ну, хорошо, что ты так переполошился? Конечно, только езжайте быстрее. Мить… У тебя есть деньги на визу? Может…
– Нет! – Митя отшатнулся от нее. – Еще чего! Ты мне будешь давать деньги? Ты что – вообще? С ума сошла… Унижать меня…
– Да успокойся ты! Прости. Конечно, у тебя на все есть деньги, и на визу, и на все. Я вообще к деньгам просто отношусь. Деньги – песок.
– Да? – удивленно переспросил Митя. – Странно ты рассуждаешь. Ну да, вы же богатые…
– Мои родители не всегда были богатыми…
Митя услышал звук телефона в кармане, судорожно достал телефон. Отец, конечно, заждался его…
– Да, батя… Я иду домой.
– А сколько можно идти?! – заорал батя. – У тебя когда ансамбль закончился? Я уже собирался за тобой в музыкалку идти! Ты где вообще?
– Я… Я тут… – Митя взглянул на Элю. – Я друга встретил…
