Кона поднялась на второй этаж. Здесь располагалась спальня Ханны. Дверь в ее комнату была заперта, в замочной скважине торчал массивный ключ. Но Кона не решалась пока туда заходить. Рядом была ее комната. Здесь все осталось так, как во времена детства. Кона с удовольствием вспомнила, как часто она с разбега прыгала в свою мягкую кровать. Как бабушка в шутку журила за босые ноги и спутанные волосы. Как расчёсывала ее золотым гребнем у зеркала, напевая что-то на сказочном языке. Ханна легко переплетала в своей речи разные диалекты, знала множество песен и сказок из старого ирландского фольклора, часто бормотала себе под нос непонятные слова. Коне иногда удавалось что-то разобрать, но ей нравилось думать, что бабушка умеет говорить на сказочном языке. Ей нравилось ощущать и себя частью волшебной сказки.
На втором этаже была ещё одна маленькая комната. Она никогда не запиралась, но маленькой Коне запрещалось туда заходить. Однажды она все же заглянула, но кроме стеллажа с книгами ничего не увидела. Интерес к тайному месту быстро пропал. Сейчас же Кона решила поискать там старое одеяло на подстилку Колю. Дверь на старых массивных петлях медленно скрипнула.
Вдоль всей стены стоял шкаф. Одна его половина заполнена книгами – здесь были повыцветшие корешки старинных изданий и современные романы. Содержимое второй половины скрывалось под несколькими дверцами. Напротив стояло большое кожаное кресло с небрежно брошенным пледом. Несколько гобеленов на стенах со сценами каких-то баталий. Сверху свисала тонкая цепочка потолочного выключателя и лампа. Холодно. Кона накинула на плечи плед, включила свет и открыла дверцу шкафа. Банки и баночки, бутылки и пузырьки стояли на полках. На каждой этикетке от руки написано о начинке: «выжимка из Ночной тени», «эссенция майского лука». Кона поежилась.
На стеллажах лежали засушенные цветы, камни и комья глины. Кона открыла ещё – за оставшимися дверцами скрывался аналогичный натюрморт. «Значит, бабку ведьмой звали не потому, что она в 70 лет молодо выглядела», – усмехнулась Кона. «А что с книгами?» – девушка взяла самую толстую. На корешке и обложке не было ни букв, ни символов. Удивление возросло, когда Кона увидела, что книга рукописная, а рисунки рисовались тоже от руки.
Поначалу она не могла прочесть ни слова. Но откуда-то в голове воспоминанием промелькнул голос Ханны и ее сказочный язык, и Кона понемногу разобрала заглавие: «История фомора-изгнанника, прародителя рода Бирн». На уголках страницы был изображён ирландский медальон. А под заглавием, выведенным золотыми буквами, нарисована стрелка, приглашающая перевернуть страницу. И Кона перевернула.
Там был изображён то ли демон, то ли чудовище. Великан с телом голубого цвета не был похож на классического фомора, каким детей пугали в легендах. Он не был одноруким или одноглазым. Но все же половина его тела торчала из под земли, а голову венчали оленьи рога. Его стройное тело можно было бы назвать совершенным – широкие плечи, узкие бёдра, большие ладони. В одной руке он сжимал топор, другой придерживал развевающийся на ветру плащ. Чёрные как смола волосы, узкие щели стальных глаз. Его тонкий рот напоминал скорее трещину у основания земли, подбородок – неотесанные морские скалы. Это был демонический воин, обитатель скрытого тонкого мира. У художника была богатая фантазия или несколько жизней. Ведь увидевшему фомора суждено умереть от его топора. Однако, надпись снизу гласила: «Погасли факелы, умолкли голоса. Кихул пришёл на берег Лаи».
