– Витька, ты что ли? – подошли к нам ещё два моих старинных знакомых: Сеня и Веня.
Два местных прощелыги в пиджаках на голое тело – гроза незапертых сараев и прочих хозяйственных построек. К моей персоне они тоже подвалили с целью чем-то поживиться, а потому, торопливо поинтересовавшись – когда и зачем я приехал, сразу приступили к делу – попросили денег взаймы. Настойчиво попросили: сперва слёзно, а потом к слезам примешались кое-какие намёки на угрозы. Так себе угрозы, но стало понятно, что односельчане скоро не отвяжутся да и дух от них здорово мешал наслаждаться утренним деревенским воздухом. Пришлось дать им сто рублей. Дежурную сотню, какую всегда держу в кармане. Пока Сеня с Веней благодарили меня и клялись в вечной дружбе, подошёл племянник тёти Оли – Игорёк. Этот сразу сообщил, что на прошлой неделе освободился, спросил: когда я приехал и попросил денег в долг.
Тётя Оля отогнала наглого родственника, высказав пару достаточно веских нецензурных фраз, но тут её осадил вежливый голос.
– Что же ты, Ольга Васильевна богохульствуешь?
– А чего я? – сразу же засуетилась старушка. – Я ничего… Отец Евлогий… Чего я? Человек сегодня ночью только приехал, а они… Я ничего…
К нам подошёл человек в рясе. Священник. Тётя Оля принялась лобзать его руку, а я решил поближе подойти к избе, где свершилось преступление, но тут кто-то положил тяжеленую руку мне на плечо.
– А ваши документики можно посмотреть? – услышал я за спиной строгий голос.
Передо мной стоя полицейский лейтенант, молодой, но с чрезвычайно строгим лицом и колючими глазами.
– Ты чего, Петюня? – оторвавшись от руки батюшки, попробовала отмазать меня от представителя закона тётя Оля. – Это же Витька Смолин. Нашенский он. Василия Петровича сын… А Василий Петрович председателем сельсовета лет, почитай, двадцать был, пока на повышение не уехал. Нашенский он…
Веня с Сеней, стоявшие чуть поодаль, а с ними и примкнувший Игорёк куда-то юркнули, будто тараканы из-под тапка рассерженного домовладельца. Священник перекрестился и тоже отступил в сторону от греха подальше. Так что на мою защиту смогла встать только тётя Оля, но авторитета у ней оказалось маловато. И ей об этом сразу же было сообщено.
– Дура-ш ты, – прохрипел плешивый старик в серой прожжённой много раз спецовке. – Куда лезешшшь? Шшалава, едри твою… Чего власти-ш перечишь? Ты ж шмакодявка, а туда же шш…
– Пошёл ты, чёрт шепелявый, – огрызнулась тётя на доброхота, и опять повернулась к полицейскому. – Петюня, отстань от него. Он же наш…
– Документики, – пропустил страж мимо ушей ещё одну попытку доброй женщины спасти меня от напасти.
– Нет у меня, – развёл я руками.
– Документики, – глаза полицейского нехорошо заблестели.
– Они в сумке, – вздохнул я и глянул на крыльцо дяди Вика. – Дома у дяди… Если хотите, пойдёмте, я покажу…
– Пойдёмте…
Дома дядя Вик, чуть высунув бледный язык, строил по лекалу какую-то замысловатую кривую, и не обратил на нас с полицейским ни малейшего внимания. Полицейский тоже воспринял его, как предмет неодушевлённый, всё своё внимание сосредоточил страж порядка на моей персоне. Я покопался в сумке и достал паспорт, а, когда доставал, на пол выпало почти всё содержимое потайного кармана сумки, в том числе и вырезка из газеты. Та самая, какую мне сунул Славка, снаряжая в экспедицию до Варварино. Полицейский ринулся на эту вырезку, будто ястреб на зазевавшегося цыпленка.
