В своей широкополой шляпе, да этой маске и тёмном плаще – он выглядел как то совсем смешно (по крайней мере, для тех, кто видел его впервые).
Элдридж, даже не особо скрывая этого, держал руку на пистолете и осматривался с таким мрачным видом, что пристать к нему не решился бы и упившийся самогона каджун.
Лестница, что вела в дом, была сделана и самого лучшего известняка, что добывали в Миннесоте до Гражданской Войны. Каждые десять ступенек были украшены огромными статуями ангелов – успевших за прошедшие годы весьма утерять свой блеск.
…Отец Уолдорс сидел на одной из скамей столовой и о чём-то болтал стремя широкоплечими, мрачными парнями. Парни ничуть не походили на простых работяг – крепкие, откормленные, в дорогих костюмах. А запах их одеколона заставлял уже самого Крокера чувствовать себя последним бродягой. Однако лица у них были скорее лицами крестьян – грубые, со следами постепенно сходящего загара.
Все трое уставились на Крокера как на деревенского сумасшедшего, однако от попыток «подкатить с предьявой» обошлись – видимо в церкви они всё же вели себя прилично. Хотя они могли, банально, побояться связываться с Элдриджем, который стоял за спиной Крокера, и, даже не пытаясь скрыть это, постукивал пальцами по рукояти револьвера, в расстёгнутой кобуре.
Между прочим «сфера» самого Элдриджа была очень агрессивной – Крокер ни на секунду не сомневался, что тот начнёт стрелять, как только ему почудится хоть что-то – даже отдалённо, напоминающее агрессию. Видимо трое громил в дорогих костюмах, это тоже чувствовали, поэтому и обошли Крокера и Элдриджа «по стеночке».
Увидев Крокера, отец Уолдорс встал во весь рост и низко поклонился детективу, а затем перекрестил его, явно надеясь, что тот схватится за сердце и исчезнет в клубах серного дыма.
– Как я вижу, уважаемый Всевидящий решил прийти ко мне в дом, дабы отречься от своего дьявольского дара? Дни и ночи молюсь, чтобы Господь внушил тебе истинный путь спасения твоей души, – голос Уолдорса был спокойный, громкий, и хорошо поставленный.
– Избавляться от своего дара я не собираюсь, падре, – коротко бросил Крокер. – Не для того меня наградил им Господь, чтобы я с презрением отвернулся от него в дни, когда людям нужна помощь.
– Людям… Помощь… – в голосе Уолдорса мелькнули нотки глубочайшего презрения. – Ваша гордыня не даёт вам понять, что этот дар не от Бога, а от Дьявола. Неужели вы не откажетесь от этого смрадного дьявольского дара, ради себя? Ради своей души? Помогать надо не людям, надо спасать свою душу.
– А людям что мне, говорить, которые ждут от меня помощи? – Крокер театрально раскинул руки, привлекая к себе внимание людей. – Люди часто просят меня помочь им. И я помогаю.
– Ну что поделать? Их спасёт Бог, – улыбнулся Уолдорс. – Именно Господь спасает людей, а не вы. А вы лишь – представитель гордецов, которые вообразили, что дар Дьявола даёт им право вершить судьбы людей.
– Это вы правы. Да. Но сейчас я сюда явился не выслушивать ваши проповеди, а серьёзно поговорить.
Крокеру не нравился Уолдорс – его «сфера» была кристально чистой, не замутнённой ложью или увёртками. Святой отец говорил только правду и только то, что думает. Очень опасное сочетание – ибо такое Крокер видел только у фанатиков, а так же людей, которые убивали других людей просто так. Из любви к самому процессу…
– Поговорить? И о чём же вы хотели поговорить? – Уолдорс показал на свой кабинетик, приглашая Крокера и Элдриджа в гости. – Надеюсь это что-то важное?
