Страж. Сказание о предателе - страница 23

Раздался лёгкий, практически неразличимый хлопок, означающий начало боя. Однако вслед за этим не последовало ни звона мечей, ни искр, летящих на холодный снег. Оба воина знали и умели достаточно много, чтоб не совершать ошибок новичков и не лезть сразу на рожон. Оба оценивали друг друга. Оба выжидали. И оба медленно, кружась друг напротив друга, словно в каком-то странном танце, сходились в центре.

Два шага…

Один из дуэлянтов поудобнее перехватил рукоять меча.

Его противник поднял свой клинок для лобовой мгновенной атаки. И вот, мечи скрестились. Скрестились, и тут же отхлынули: воины анализировали движения друг друга.

Дуэлянт в чёрном, усмехнувшись и опустив оружие, проговорил:

– И вот так же плохо ты дрался и тогда, год назад? Как ты вообще дожил до этого дня?

Однако его противник не поддался на провокацию. Лишь осуждающе покачал головой под серым капюшоном.

И тогда говоривший атаковал сам. Яростно, со всей злостью. Такой удар почти невозможно было бы выдержать, если бы второй блокировал.

Но блока не было. Смазанным движением серый ушёл назад. И тут же бросился на нападающего.

Меч человека в чёрном ещё не завершил свою дугу, когда по нему ударил второй клинок.

Рукоять провернулась в кисти, и длинная полоска стали вонзилась в снег неподалёку. Чёрный был обезоружен.

Но не сломлен. Одним длинным прыжком он достиг противника. Удар – и вот уже двое безоружных стоят друг напротив друга.

Ближний бой вновь не получился. Вновь человек в сером увернулся. И вновь прыгнул, в последний момент подныривая под соперника.

И тут же серый распрямился, придавая телу, завершающему прыжок, дополнительный импульс.

Этого было достаточно, чтоб сбить человека в чёрном с ног.

Серый же, не теряя времени на то, чтоб встать самому, кувырком добрался до меча. Схватив его, он выгнулся в нечеловеческом рывке и обеими коленями ударил в грудь начавшего подниматься человека в чёрном грудь врага. Если бы в последний миг он не вывернулся вновь – до разрыва мышц, до хруста костей – рёбра его оппонента были бы однозначно сломаны. А так тот лишь отделался тяжёлыми синяками и ушибами. А у горла человека в чёрном уже блестела кромка лезвия меча…

– Ты проиграл! – Улыбаясь, злорадно проговорил победивший.– Как всегда.

Но он всё же протянул поверженному руку. Тот лишь со злостью отмахнулся, и, с трудом встав на ноги (а другой на его месте мог бы вообще так и остаться лежать, обессиленный), накинул меховую накидку. Медленно он побрёл назад, по оставленным на глубоком снегу за поляной, следам… Его секундант побрёл за ним следом.

– Это ещё не конец. Зря ты его не убил. Теперь он точно тебе этого не простит. – Сказал подошедший к отряхивающемуся от снега победителю товарищ.

И уже на следующий день он понял, что не ошибся:

– Ирвинг, ты приговорён к пожизненному изгнанию из рядов Лиги Клинков. Данный приговор оспариванию не подлежит. Хочешь ли ты что—нибудь сказать напоследок?

Победивший дуэлянт, в синяках и лохмотьях, стоял посреди замковой площади со связанными руками. На жутком морозе. Но никто ничего не говорил, никто не бросал оскорбления. Ни один человек из построившихся в шеренги воинов не издал ни звука.

Откуда же он мог знать, что его противником был названный сын их правителя? И что он оклевещет его, как разбойника, прыгнувшего на «сына двора» сверху, повалившего его и избившего, а после этого укравшего всё золото, которое на самом деле было пропито в одной из самых грязных подворотен с бандой уже настоящих разбойников?