Но как ни старалась, знакомых голосов или хотя бы тем, на которые могут разговаривать стражи крепости, не услышала.
Я обернулась, осмотрела зал открыто – и поняла, что Хельга обманула, моих коллег здесь нет. За шуточку я попеняла, когда она вернулась с пиалами, доверху заполненными ягодами ки, блестевшими в свете магламп.
– Зато ты взбодрилась и перестала нести чушь о Фросте, – возразила подруга ехидно.
– Не знала, что тебе нравятся неотесанные, грубые боевики. – Меня задело, как она обозвала мои слова о маге.
– Неотесанные? Судишь, не пообщавшись с ним нормально и пяти минут? Да ты гордячка, Иза! – возмутилась Хельга.
Чтобы не сказать еще что-нибудь лишнее, я принялась есть горные ягоды.
Сладкие, сочные и ароматные, они ускоряли наполнение резерва, но хранились до обидного недолго. А те, что вырастали в теплицах, хоть и не теряли чудесных свойств, но почему-то были кислыми до ужаса. Не устаю удивляться особенности ки, она действительно уникальна, дар богов людям.
Хельга смерила меня понимающим взглядом и вынесла вердикт:
– Бесишься, потому что тебе Фрост понравился. – Она подмигнула. – И я понимаю и одобряю твой выбор. Фрост – хороший образчик истинного защитника, матерый волчара. Будь мое сердце свободным, я бы к нему присмотрелась сама.
Я успела съесть достаточно ки, чтобы подобреть, и заявление подруги уже не возмущало. Хочется ей меня поддевать, ладно, потерплю – это же Хельга, ей иногда можно.
– Думай что хочешь, – разрешила я.
Вдобавок, если начну возражать, оправдываться, подруга поверит в свою же выдумку.
Когда резерв полон, а ки ешь много, она пьянит, как игристое вино. Но при этом утром не будет похмелья и прочих неприятных последствий. Ну разве что сразу нападает внезапная болтливость и безудержная любознательность, перед которыми пасует стыдливость.
Сегодня они вредны, как никогда раньше…
– Хельга! – не вытерпела я.
– А? – оторвалась подруга от полезного десерта.
– Он же бородатый!
Она думала о чем-то своем и не поняла моих слов.
– Кто?
– Фрост. Там же щетина, как половина фаланги моего мизинца. – Я помахала перед носом подруги рукой с тремя кольцами-накопителями и обратила внимание, что кожа слегка обветрилась.
Шмырев мороз… Пока жила в столице, я успела забыть, сколько крема для рук уходит зимой. Надо заглянуть к зельевару, обновить запасы.
– И что?
Удивление Хельги выглядело неподдельным. Неужели только меня волнуют подобные моменты?
Я засмущалась и, уткнувшись взглядом в темно-оранжевые ягоды, спросила тихо, почти шепотом:
– Целоваться-то как?
Вовремя я подняла голову – уголки бледных губ дрогнули, словно хозяйка трактира хотела рассмеяться и с трудом сдержалась.
– Думаю, не хуже, чем с гладковыбритым мужчиной. Ты же не с бородой будешь целоваться, правильно?
– Я вообще с бородатым целоваться не буду.
Хельга вскинула тонкие брови.
– Тогда почему спрашиваешь, Иза?
Когда переполняет магия, тело легкое, настроение легкомысленное, а голова пустая… и глупая-глупая. А язык – предатель! – болтает без устали.
– Занятно просто. Слышала, что мужчина, который не бреется, не уважает свою любимую.
– Не уважает тот, который бреется плохо и оставляет у девушки раздражение на подбородке.
Раньше, когда Хельга напоминала о давнем случае, я смущалась, теперь же рассердилась. Не на нее, на Йохана, который украл у меня первый поцелуй, оставив вместо приятных воспоминаний заметные царапинки на лице.
