В ведре отразилась Белая луна, разбитая на осколки рябью. Кони оживились. Чара, напротив, заледенела. Медленно, неуверенно протянула дрожащую руку и коснулась поверхности воды. С пальцев закапало.
Без единой мысли в голове она проделала тот же фокус со вторым ведром. Луна закачалась и в нём. Вспомнилось: «Магия Стихий…» Магия? Колдовство? Что-то крайне нехорошее, о чём даже говорить нельзя. И это случилось с ней!
Поставив тяжёлые вёдра так, чтобы лошади могли напиться, Чара обошла фургон. Её знобило, руки похолодели, а в ушах стоял шум. Так страшно ей не было ни разу в жизни: будто мало было оставленного за спиной мертвеца, теперь ещё и это… Аж два ужаса, которые не помещались внутри – убийство и магия. Они рвались наружу.
Толпа вокруг помоста сильно поредела – последнее представление закончилось. Утром они снова тронутся в путь. У Чары сжималось горло от горьких размышлений: стоит ли ей оставаться и дальше с новыми друзьями, не ведавшими, кого приютили под крышей старенького фургона?
Кто-то тихонько подошёл сзади и обнял девочку за плечи.
– Что с тобой, малышка? – ласково спросила Триш, разворачивая Чару к себе лицом. – Тебе нехорошо?
Голос актёрки, усталый после работы, похрипывал, но это не мешало расслышать в нём искреннюю тревогу.
Чара судорожно вздохнула раз, другой, а потом зарыдала, уткнувшись в мягкую грудь женщины, пахнущую потом и, совсем немного, дешёвыми духами. Прижавшись к ней так, как никогда не прижималась к груди матери.
– Я… я… – Она пыталась вытолкнуть страшные слова из непослушного горла. – Я убила человека…
Никто в труппе не сомневался, что девочка попала в беду. Она каждую ночь металась и вскрикивала во сне, ни разу не попыталась рассказать, как очутилась одна на безлюдной дороге, ни разу не вспомнила свой дом или родных. Но здесь не принято было лезть человеку в душу. Триш не сомневалась, что Чара обо всём расскажет. Когда придёт время.
И вот это время пришло. Захлебываясь слезами, торопливо глотая слова, Чара рассказывала ей грустную и наивную историю своего бегства. Триш гладила девочку по голове, по худеньким плечам, заправляла за ухо непослушную лёгкую прядку и слушала, слушала, слушала…
Когда поток слов иссяк, Триш достала пузатую бутыль и кружку. Напиток обжег Чаре горло и заставил закашляться.
– Глотни ещё, малышка. Это позволит тебе сегодня уснуть. А пока послушай-ка Триш. Ты прикончила негодяя под светом Трёх Лун, в единственную ночь, когда Богини собираются вместе. Неужели ты сомневаешься, что твоей рукой водила одна из них, а то и все они разом? То, что они избрали ребёнка для столь тяжёлого дела, конечно, странно, но не нам судить, что было у них на уме. А кони… Что – кони? Актёрка Триш тоже не родилась в фургоне посреди дороги. У меня был дом и была семья. Да только я мечтала бродить по свету. Погляди-ка! Вот она – я, перед тобой, с полной шляпой монет и в окружении верных друзей!
Найдём мы дорогу к Небесным скалам! Это я, Триш, тебе обещаю. И тогда уже ты посмотришь, стоила ли того твоя мечта. Только не смей сомневаться в этом сейчас!
По другую сторону помоста разгорался костёр, отбрасывая тёплые отсветы на усталое и доброе лицо женщины. Чара всхлипнула в последний раз и с удивлением обнаружила, что слёз больше нет. Как нет и горечи, мучившей её с той самой ночи. Лицо Колдея размывалось и таяло в памяти. Уходило. А оставалось жестокое знание, что она способна убить человека и… её новые, грозящие бедой способности, которые ещё предстояло по-настоящему осознать.
