Во время движения Мамин то бился макушкой о жестяную крышу, то продавливал «мягким местом» хлипкую подушку сиденья до деревянного основания. «Место» подавало сигналы неодобрения. Но эти сильные ощущения меркнули, когда порожний ГАЗон попал в серию ям. Машина на субтильных рессорах (спереди – традиционная для предвоенных «фордов» поперечная) начала скакать так, что Алексей инстинктивно стал искать ногой педаль тормоза. Не нашел. Посмотрел на Стебунцова. Тот похоже нашел, но не сразу.
Пытаясь отделаться от неудобства, Алексей задумался, что он знает об этом древесно-жестяном трудяге, именуемом «телегой с мотором». Пятидесятисильный нижнеклапанный мотор, несинхронизированная коробка передач, подвеска без амортизаторов, ручная регулировка опережения зажигания, подача бензина к карбюратору самотеком. Не стоит забывать и о тормозах. По заводским данным десять метров до полной остановки со скорости тридцать км/ч. Это еще, если колодки на всех колесах. Зачастую тормоза были только на задних колесах. В общем проще некуда. Настоящая телега. В мире Мамина самокаты уже были сложнее.
На каждой передаче машина издавала свой, особенный, но неизменно громкий голос. Скрипел, кряхтел «старичок», но ехал. Вез Мамина, Стебунцова, Лизу по дорогам, еще не фронтовым, но уже в победное будущее, куда довезут вот такие трудяги ГАЗончики, ЗиСы советских воинов до Берлина. Мамин прислушался. И вдруг бухтение простенького мотора, заглушаемое отчаянным воем трансмиссии, зазвучало, как песня Победы…
Лиза села посередине, Мамин у двери. До крепости ехать было недалеко, Алексей это знал. В его времена вокзал и крепость располагались на тех же местах. Дороги Бреста во времена Мамина были вполне комфортными. Батька Лукашенко по-отечески положил асфальт. Сейчас же это были мощеные камнем стиральные доски.
– Стебунцов, у тебя имя-то есть? – наигранно весело спросил Мамин.
– Есть. Семен. Михайлович, как у Буденного, – с гордостью ответил Стебунцов.
– Ммм. Крууто. Расскажи хоть о себе.
На слове «круто» Семен резко повернулся. Мамин прикусил губу. Опять прокол. В сороковых так не говорили. Но переспрашивать Стебунцов не стал, а Мамин терпеливо ждал ответа, да и Лиза с интересом глядела на ефрейтора. Видимо, ей тоже было любопытно узнать, откуда произрастают такие вот молодчики. Семен рассказал, что он из-под города Южно-Уральска, отучился в школе, там же получил корочки шофера. Активный член Общества содействия обороне и авиационно-химическому строительству СССР. Перечислением регалий он потряс не только Лизу, которая с каждым новым упомянутым достижением ( на который, как заверял Семен, у него имелся значок) ее глаза расширялись и наполнялись благоговейным восторгом, но и Мамина. Чего только Семен не успел уже к своим двадцати годам. Сдал норматив второй ступени «готов к противовоздушной и противохимической обороне», норматив «ворошиловский стрелок первой ступени» (причем из боевой винтовки), два прыжка с парашютом и т.д. Алексей прикинул в голове. Он не то, что к двадцати годам своей жизни, а и к тридцати не имел такой подготовки, хотя за спиной был специализированный вуз. Ничего себе так подготовочка у обычного шофера. Кстати, еще совершенно не известно, какая подготовка была у этого капитана, в чьей форме сейчас находился Мамин.
– А что за баранкой тогда? Почему не в разведчиках или еще где? – спросил Мамин.
