Тётя Роза просто цвела от счастья, конечно, быть Музой такого поэта – это дорогого стоит.
Мы с Нилом тихонько похихикали, а я подумала, что Вилен Аврунович – такой же поэт, как тётя Роза – повар, вот и нашли они друг друга, главное, что оба счастливы.
За столом все бурно обсуждали нашу свадьбу, и мне даже стало как-то неудобно, что мы с Нилом так поступим с нашими, просто растворимся после ЗАГСа, я даже хотела уже было рассказать всем о своих планах, но Нил отговорил меня.
– Сеня, нас не будет только на ужине, посмотри, они и без нас хорошо посидят, все нашли общий язык, вон как им весело, – шептал мне на ухо Нил.
– Ладно, но я всё равно чувствую себя виноватой, – ответила я.
– Всё будет хорошо! – весело сказал Нил и чмокнул меня в носик.
От темы свадьбы разговоры перешли в искусство, сегодня, на самом деле, оказался звёздный час Вилена Авруновича, его было больше слышно, чем остальных.
– А вы знаете, что Репина не пускали в Третьяковскую галерею? – уже пьяненьким голосом обращался к окружающим поэт.
– Нет, я не знаю, – поддерживала диалог тётя Роза. – Расскажи.
– Так вот, известный факт, что художнику Илье Репину не разрешали заходить в Третьяковскую галерею, где помимо прочих висели и его картины. Но запрет этот появился не просто так. Репин был перфекционистом и стремился к совершенству. Он часто шёл переделывать написанное: брал мольберт, заходил в картинную галерею, снимал полотно и дорисовывал нужное или зарисовывал ненужное. Конфуз заключался в том, что картины уже не принадлежали Репину – они были куплены Третьяковым и выставлялись в его галерее. Когда весть о таком непосредственном поведении художника дошла до галериста, Третьяков приказал не пускать Репина, если при нём были рисовальные принадлежности, – закончил своё повествование Вилен Аврунович.
– Как интересно, сколько ты всего знаешь, Вилен, – с неподражаемым восхищением сказала тётя Роза.
В разговор включился папа Нила.
– А я вот знаю факты про Ивана Даля, – сказал он.
Я думала, врачи не особо интересуются чем-то, кроме медицины, на мой взгляд, они все увлечены профессией настолько, что для чего-то другого просто нет места.
– А расскажите, нам интересно, – попросила я.
– Владимир Даль ехал с ямщиком по русским полям, – начал Римвидас. – Начал падать первый снег. Ямщик поёжился и, глядя в синеющее небо, сказал:
– Замолаживает.
Даль поудобнее устроился в санях, достал блокнот и записал:
«Замолаживает – диалект среднерусской полосы, означает заморозки, приближение холодов, снижение температуры».
Это была первая запись в будущем словаре Даля.
Ямщик, повернувшись к нему, продолжал:
– Замолаживает, балин, к утлу бы доблаться! Потолопиться бы нам надо, а то замёлзнем! – И снова поёжился…
Я поняла прикол и засмеялась:
– А я думала, все врачи очень серьёзные люди.
– На работе, конечно, но мы ведь не на работе, – ответил, улыбаясь, отец Нила.
Все уже хохотали, кроме Вилена Авруновича.
– Так это анекдот что ли? – не понимал он.
– Ну, не анекдот, а так, забавная история, – ответил Римвидас.
– А, между прочим, такое слово есть в словаре Даля, – оторвавшись от смартфона, сказала Лукас. – Замолаживать – замолодить пиво, мёд, приводить в винное брожение хмелем.
Мы все ещё раз посмеялись, теперь уже и поэт присоединился.
Ужин удался на славу, все подружились, сблизились, и теперь мы с Нилом могли быть спокойны за наших родных. Семья Крутовых – Колокольчиковых гармонично сливалась с семьёй Рауде. Тёте Розе с Виленом Авруновичем вызвали такси, поэт еле держался на ногах, но при этом не забывал цитировать стихи. Когда его сажали в машину, он читал Маяковского. Мы тоже попрощались с нашими родителями и поехали к себе.
