Немного неловко и даже стыдно. Сейчас она будет смеяться и говорить, что я делаю это ради профессора. Но, во-первых, она не знает про моё спецзадание, а во-вторых, посмотрев на себя в зеркало, я поняла — если и ходить к нему после пар, то явно не в этих штанах. А Евка она модная, она разбирается.
— Мне маман на день рождения подарила деньги, ну и я поднакопила немного. Короче, я хочу чтобы мы…
— Шопинг? — Опирается на локти и вытягивает шею Евка. — Ураа!
— Три штрафных круга трусцой, Ева! — рявкает Лаврентий на весь зал, а я присаживаюсь поудобнее, чуть отодвигаясь.
Взглядом молю подругу о прощении, она встает и зло косится на меня.
Ходить много я естественно ещё не могу, но, во-первых, у Евки есть её собственный «Фольксваген-жук», родители на восемнадцатилетие подарили, а во-вторых, у неё куча знакомых в разных магазинчиках, салонах красоты и броу барах.
— Прежде всего, — с важным видом произносит подруга, щëлкая вешалками и просматривая ряд блузок и кофточек, — мы займёмся твоими бровями.
— А это тут причём? Мы планировали купить мне одежду, а не…
— Натаха, ты глаза-то протри, ты свои брови видела? Кто сейчас с такими ходит? Они же у тебя кустистые и на веки свисают.
— Я думала, сейчас модно, — тихонько спорю, сидя на пуфике в углу зала модного бутика, — ну, погуще.
— Сейчас позвоню Ирине. Она у меня по бровям, запишем тебя на коррекцию. И волосы приведём в порядок. У тебя, Наташка, такие красивые волосы: светлые, густые, длинные, цвет — просто обалдеть! Но ты их в хвост пихаешь, и красоту не видно. А ещё, — шепчет, прищурившись Ева, — мы сменим тебе очки. Те, что для писанины, которые ты на парах пялишь, чтобы конспект записывать. Они бабушкины и просто ужасные.
— У меня столько денег нет, — грустно вздохнув, отвечаю я, чувствуя себя полной идиоткой.
Но Ева на меня внимания не обращает и достает из тонны блузок, висящих на вешалке, нечто, явно призванное дразнить быков. Не флаг Советского Союза, и на том спасибо.
— Вот, блондинкам идет красный. Ковыляй мерять.
— Нет, она слишком яркая, — спорю я, качая головой.
— Ты или слушаешься меня, или я бросаю тебя здесь одну, и ты едешь домой на троллейбусе.
Кивнув, ползу к примерочной.
— Иванова, — окликает меня подруга и, подбегая, сует в руки юбку, вернее даже не юбку, а кусок черной ткани. На шапку не похоже, для повязки на лоб широковато.О! Может, это на грудь нужно напяливать?!
Облачившись в то, что мне выдала подруга, я выхожу к ней.
— Вау, я так и знала, что под грудой невнятного шмотья симпатичная чика имеется. Охренеть, Иванова, у тебя такие ноги стройные! Так, — громко подзывает она продавца. — Мы берем вот эту блузку и эту юбку.
— Но я не знаю — она короткая, мне немного не по себе. Я сомневаюсь.
— Иванова, будет тебе тридцать шесть, сходишь на кесарево два раза, обзаведешься целлюлитом и варикозным расширением вен, вот тогда и начнешь сомневаться. А сейчас, пока мы молодые, надо носить вот такие юбки.
— И вообще, — говорит она мне на ухо, помогая перебраться в соседний магазин. — Ты мужика-то хоть нюхала? А то я могу тебя таким штучкам научить! Был у меня спортсмен — пловец. У него был такой большой, — продолжает шептать, — нос! — хохочет Евка, толкая меня, — а ты что подумала, маленькая развратница?
Смеюсь вместе с ней. Конечно, ничего у меня не было. Только во сне, о котором и вспомнить стыдно. Молодых и глупых одногруппников я не хочу, а тот, кого хочу, на меня и не смотрит.
