Захар остановил лошадь, проворно соскочил с телеги и подошел к солдатам.
– Здорово, ребята!
– Здорово, отец!
– Всегда такой хлеб едите?
– Всегда, отец.
Захар молча повернулся и торопливо пошел через дорогу в лавку.
Анна внимательно рассматривала солдат, вглядывалась в невеселые, задумчивые лица и думала о муже.
Через несколько минут дверь лавки широко распахнулась, и на пороге с охапкой саек появился Захар.
«Господи, да он совсем рехнулся!» – ужаснулась Анна, видя, что свекор направился к солдатам.
А Захар подошел к ним, положил сайки на бревна и сказал просто:
– Угощайтесь, ребята. У меня у самого сын служит.
Не дожидаясь благодарности, он отправился к телеге. Солдаты растерянно переглянулись, не решаясь взять сайки. Потом один из них вскочил на ноги и крикнул вдогонку:
– Спасибо, отец, за угощение!
Эта новая выходка свекра возмутила Анну только в первую минуту. Потом она стала думать об этом иначе: «Все Строговы таковы. Матвей поступил бы точно так же». И вот эту-то добрую, отзывчивую душу она, пожалуй, больше всего и полюбила в Матвее. Сердце отошло, и Анна даже улыбнулась своим мыслям.
– Не горюй, Нюра, еще наживем, – сказал Захар, усаживаясь в телегу. – Бог даст, пчела нам еще натаскает.
– Да я и не горюю, батя, – отозвалась Анна. – Это ты хорошо сделал. Горюю я о другом. Гляжу на вас с Матюшей – и чудно мне становится. Крестьяне вы, на земле живете, а настоящей прилежности к крестьянскому делу нет у вас. – Она вздохнула, приподняв крепкие плечи. – Матюшу из тайги не вытянешь, тебя от пчелы не оторвешь…
– «От пчелы не оторвешь», – передразнил ее Захар. – Я от пчелы хозяином стал! Ты, что ли, все добро мне наживала?
– Не хулю тебя, – мягко ответила Анна. – А только с одной пасекой много не наживешь. На землю надо крепче садиться нам, батюшка, скот заводить. А пасека – она хороша, когда другие достатки есть. При хозяйстве от нее и капитал скопить можно.
– Будет, будет тебе учить меня! Годов тебе мало. Поживи с мое! – Захар вытащил из-под себя кнут, со свистом взмахнул им и сердито задергал вожжами.
Анна давно собиралась все это сказать свекру, и гнев его не укротил ее.
– Я не учу тебя, я о себе забочусь. А раз ты не хочешь, как все прочие мужики, жить, – я сама хозяйством займусь. Вот приедем домой, на селе работников найму, целины десятины две вспахать заставлю. Ты не мешай мне только, волю дай. Заживем на загляденье другим! – И, помолчав, прошептала с сожалением: – Мужиком бы родиться мне!
Захар долго молчал, но Анна нетерпеливо и тяжело ворочалась и ждала ответа.
– Ну что ты не сидишь смирно! – закричал он и, зная, чего ждет от него сноха, добавил более спокойно: – А если руки чешутся – берись, управляй хозяйством. Управляй, как хочешь! – вдруг взревел он. – На мой век хватит, а ты… ты – как желаешь. Я и пчелой проживу. Я от пчелы хозяином стал!
Анна повела хозяйство совсем по-другому. Захар не только не мешал ей, но с радостью отстранился от двора и по целым дням не приходил с пасеки. В одно из воскресений на поля к Строговым приехали со своими сохами пятеро мужиков из Волчьих Нор.
За день они вспахали в два раза больше того, что обычно засевали Строговы.
Работая от зари до зари, Анна сама засеяла вспаханную землю и на своих лошадях заборонила посеянное.
С покосом она управилась в две недели. В Петровский пост была продана нетель, и вырученные деньги пошли на оплату поденщиков-косарей.
