Вроде бы пишется все так же, но чего-то не хватает. Места на листочке тоже не осталось. Позже введу все это в свой компьютер. Я сложил лист бумаги и положил в карман, но рука врезалась с книжкой внутри. Я достал из кармана книгу, ту самую находку из магазина, и положил ее на стол. Засушенный цветок выпал, тихо шурша осыпавшимися лепестками. Случайно или намеренно, Анна оставила это послание – вопрос, который обратно отзывался эхом в моей голове. Пролистав страницы книги, я надеялся найти хоть какое-то направление. Неожиданно на одной из страниц мне попалась вырезка из газеты. Она была вырезана тщательно, почти педантично. Статья рассказывала о закрытии старого театра в сердце города, там где мы когда-то проводили вечера, окунаясь в мир иллюзий и мечтаний. Возможно, именно там Анна оставила следующий след.
С мыслями об этом, я поспешно расплатился и, перекинув пальто через плечо, вышел на улицу. Зимний туман был все еще густым, но теперь его серые объятия казались менее давящими. Я направился к указанному в статье адресу, ведомый внутренним предчувствием. По дороге взгляд улавливал различные детали, мимо которых раньше бы прошел, не обратив внимания, но сегодня каждая мелочь казалась важной частью общей головоломки. Каменные фасады Петербурга как молчаливые стражи следили за моим продвижением, в их утрированных формах я уловил тихий шепот истории, тайны, которая, казалось, ждала лишь мой шаг для раскрытия.
Когда я приблизился к театру, старое здание встретило меня необыкновенной тишиной. Казалось, даже обедневшие стены вздохнули удовлетворенно, понимая, что я на правильном пути. Я подошел к массивным дверям и осторожно надавил. Петли заскрипели, сопротивляясь, но меня не остановило бы и это. Внутри было безмолвно, только эхо шагов заполнило обширное пространство, отражаясь от уставленных рядов пустых кресел. Я нащупал в кармане засушенный цветок и почувствовал, как теплая нотка сирени окутала меня – призрак Анны продолжал вести, не отдавая секретов, но обещая, что все они скоро станут явью.
Осматривая интерьер театра, я почувствовал, как память вновь оживает, восстанавливая образы наших совместных вечеров. Мы сидели в третьем ряду, в тени сцены, погруженные в сюжеты и возможности, возникающие из действа перед нами. Именно здесь, в этих стенах, Анна научила меня видеть мир не через глазурь его повседневности, а в его истинной красе, где каждый день – это шанс на новое начинание. Я прошел вдоль рядов, касаясь спинок кресел, как будто они могли передать мне тепло множества забытых прикосновений и взглядов.
На сцене, где когда-то журчали слова спектаклей, сейчас царила тишина, но я не мог избавиться от ощущения, что она лишь замерла в ожидании – как пауза перед новым рассветом, перед аккордом, который должен изменить все. Ощущение неровного пола под ногами напоминало о реальности, а в луче света, пробивавшемся через трещину в шторах, мелькнула кое-какая тень. Я не был уверен, призрак это моей памяти или что-то реальное.
Спускаясь по ступеням вглубь сцены, я заметил еще одну подсказку – небольшой конверт, уложенный под одним из деревянных подмостков. Открывая его, я почувствовал, как словно невидимый ключ скрипнул в замке моего сознания. Внутри был билет на последний спектакль, который мы видели вместе. Рядом каллиграфическим почерком было написано: «Истина всегда была между строк.» Эта фраза озадачила и одновременно взбудоражила меня, как будто она содержала в себе подсказку к разгадке некоего шифра.
