- Муся, не ходи, не ходи, там темно! - кричит бабка. - Я сейчас им покажу черешню, - продолжает угрожать.
Осеняет, чем грозится хозяйка уплывшей от нас ягоды. Сейчас остудит наш пыл или вернее мой. Вновь начинаю барахтаться, и шипеть еле слышно, голоса то нет.
- Отпусти... Пусти...
Он чуть отлипает от меня и командует.
- Беги до забора, быстро.
Только освободил, подскакиваю и лечу стрелой в угол участка по неосвещенной части. Не от бабки и не от полива, который сейчас включит, от него бегу. Сразу перелезть не выходит, я то думала прошибу, не замечу. Он перемахивает лихо рядом и с той стороны помогает мне, ловит, когда спрыгиваю и взяв на прицеп, тащит совершенно не в ту сторону.
Держась за руки, бежим минут пять, зачем и не знаю, по улице до самого конца, все дальше от дома. Только останавливаемся, кидаюсь лупить его по плечу сжатым кулаком, ржет и уворачивается отскакивая.
- Вы какого поперлись за нами!? Психи! Уроды недалекие!
Стало понятно, они на нас напали. Поднимаю всех собак своими воплями. Лаем кто кого перекричит, каждый на своем языке.
- Мы то психи? А вы значит нормальные, у соседки черешню воровать?
- Не твое дело! - гаркаю, выплескивая бурлящие эмоции.
Схватил за руку выше локтя и тащит прочь, опять не в ту сторону. Борюсь, пытаюсь тормозить ногами.
- Убери свои лапы!
Куда мне справиться с такой махиной, паникую знатно.
- Умолкни, воровка. Всех собак подняла.
Он буксирует, я продолжаю орать и лупить свободной конечностью. Отпустил, резко развернулся и как схватит в кольцо рук, к себе в упор притянул. Оборвалась на полуслове, выдохнула громко, позорно, второй раз за ночь поплыло в голове. Что еще за номер... Смотрю на него в темноте, задрав лицо ошалело и боюсь свою фантазию, подкидывает мысли о поцелуях, глаза сами сползают ему на губы. Совсем рехнулась, безумная, какие поцелуи... Упираюсь на инстинктах ладонями в грудь широкую и жалею о порыве, проработанные мышцы напрягаются под ними, странно действуя на меня. Екает сердце, поза двусмысленная, чувства непонятные, трепет в животе гуляет. Две наглющие пятерни со спины сползают на поясничный изгиб. Вдыхаю, приподнимаясь на цыпочки, чем, словно подталкиваю к действию. Почти оказавшись на моей заднице, его пальцы чуть сильнее вжимаются в плоть и застывают, насильно сократив расстояние между телами до нуля. Глаза распахиваются на выдохе. Склоняется стремительно, пальцы впиваются уже на грани с болью. Отрезвляет мигом, сознание возвращается на законное место и вопит в страхе.
- Лапы свои от меня! - ору в лицо ему и давай брыкаться.
Освободил из плена, буквально пошатнулась без опоры. Вот это да, почти как от шампанского ведет.
- Да не ори, всё, не трогаю.
Друг напротив друга стоим, гипнотизируем глаза, цвет которых в темноте не видно. Дышим тяжело надрывно, спишем на то, что бежали. Не знаю как у него, а у меня лицо охвачено огнем. Благо ночь, иначе бы увидел, как превратилась в помидор.
- Пойдем, пройдемся, - вдруг предлагает.
- Пройдемся, пока обратно будем идти. Нам вон туда, - тычу в сторону дачи Ольшанских.
- Хорош, шипеть, кошка.
- Сам ты кошка!
- Цц, - грозно на меня надвигается.
Я не боюсь! Убеждаю не убедительно. Удерживаюсь не отступить.
- Сам ты кошка, у меня имя есть, - тише говорю, и все же шаг назад делаю.
- Просвяти, - улыбается, вглядываясь пытливо.
Да нельзя же так пристально пялиться!
