- Режим взлетный. Включены фары и часы, - отчитался инструктору.
- Хорошо. Идем дальше.
Скорость выросла, машина покатилась и застучали стыки бетонных плит. Елисей, сосредоточившись, отчитывался о каждом шаге.
- Параметры в норме. Набираем скорость, - Дамиров потянул штурвал на себя и машина, энергично задирая нос, плотно легла на воздушный поток.
Тишина под полом.
- Десять метров.
- Шасси убрать.
- Есть шасси убрать!
- Фары выключить.
- Шасси убраны, фары выключены, Вадим Юрьевич!
- Закрылки ноль. Режим номинал. Круг установлен. Показания авиагоризонта одинаковые.
Первый полёт курсанта начался.
Елисей про себя повторял очередность действий как молитву, пока машина не взлетела и не установилась на нужный курс. Его трясло изнутри, майка взмокла от пота, пока он поднимал машину в воздух, хотя и преподавателю вида не показывал, сосредоточенно глядя на электронный дисплей.
- Хорошо сработал, Дамиров, - похвалил инструктор. – Теперь держим высоту, плавно идем на круг и вдоль реки, - Вадим Юрьевич указал ладонью на серебристую ленту в дали горизонта. - Первое волнение позади. Выдыхай, курсант. Теперь следи за полетом.
Земля с высоты птичьего полета завораживала, делала человека чуточку могущественнее, значимее, сильнее. Время в полете замирает. Все бытовое уходит на второй план, оставляя лишь животные инстинкты: дышать, смотреть, слушать.
До того момента, как Елисей набрал нужную высоту, он едва дышал, а теперь вдохнул полной грудью, умело разрезая верхние слои атмосферы железными крыльями.
Он смог! Смог! Он держит штурвал, руководит машиной, весом несколько тонн, и она летит, подчиняется ему, маленькому человечку! Ну не чудо ли достижения авиаконструкторов!
А под днищем самолета красота: зеленые чеки пшеницы чередуются с перепаханными участками земли; извилины дорог соединяются друг с другом, словно артерии, расходятся, неся на своих спинах, словно букашек, крохотные машины. Лента реки Еруслан, молчаливая и таинственная, серебрится в лучах солнца. И бесконечный, манящий неизвестностью горизонт.
И все это как на ладони. И нет более захватывающего ощущения господства над этими красотами края.
- Разворачивай машину, идем на посадку, - проник в сознание голос капитана и Елисей, тряхнув головой, вернулся к управлению самолетом.
- Снижаем скорость, держим угол наклона, - ответил Дамиров. - Основной прибор перед касанием земли шасси - это глазомер. Я помню.
Он начал снижать высоту, пошагово вспоминая инструкцию посадки самолета. Приземлиться - это отдельный вид искусства.
Тугие поверхности шин соприкоснулись с твердой поверхностью, резина загорелась от трения о поверхность, выдавая сизую струйку дыма, подтверждая мастерство пилота.
Дамиров задержал дыхание, пока колеса не зашуршали под днищем.
Машина покатилась…
Посадка прошла успешно. Можно дышать.
Остановив машину на разгонной полосе, Елисей положил руки на приборную панель и глубоко выдохнул. То, о чем он мечтал, наконец свершилось и пусть это только начало настоящего пилотирования, он чувствовал, что не ошибся с выбором профессии и отступать не намерен, а лишь двигаться вперед и оттачивать мастерство.
- Молодец, Дамиров! – протянул и пожал руку Вадим Юрьевич. – Я знал, что в тебе кроется потенциал лётчика!
- Спасибо, что верили в меня! - взглянул Елисей с благодарностью.
По традиции, новобранца, пережившего свой первый полёт, поднимали на руки сокурсники и три раза прикладывали задом к носу пропеллера. Эта участь не обошла и Елисея.
