– Нет, я всё-таки не могу подписать, мне надо подумать.
Зоя Ивановна отложила ручку и осторожно отодвинула бумаги, испечатанные неведомыми терминами.
Риелтор исказил приторное лицо злобой, но тотчас изменил его обратно и терпеливым, чуть подрагивающим голосом заговорил:
– Мы же с вами уже всё про-го-во-ри-ли, я вам всё объяснил. Никакого обмана, вáм это даже более выгодно, чем нам. Зоя Иванна, ну неужели вы думаете, что я хочу вас обмануть? Давайте не…
– Мне мой муж дал знак, что не надо, – перебила его старуха.
– Какой муж, нах?.. – и спохватившись прибавил, – вы же одиноки, у вас никого нет!
Пожилая женщина указала глазами на портрет, висевший на стене, оклеенной сорокалетней давности обоями.
Риелтор уставился на седого мужчину в старорежимном костюме с широким галстуком. «Совсем спятила, карга старая», – пронеслось у него.
– Ты подойди поближе к нему, посмотри, – ткнула она сухим пальцем в направлении фотографии.
Делец решил, чтобы успокоить полоумную, подойти к портрету. Когда он приблизился к нему и всмотрелся в лицо мужа старухи, ему стало не по себе. Даже уши заложило. Так смотрел он в тишине, не отрываясь, с полминуты. Потом, ни слова не говоря, сгрёб все разложенные документы в кожаный, напоминающий ридикюль портфель, и молча же вышел из квартиры.
Лифт он вызывать не стал, спустился пешком по лестнице.
Общение не клеилось, особенно после того, как я предложил девушке погулять в парке, в том, который за нашим домом. Она только пожала плечами.
Стоять боком к Алисе и не иметь нужного контакта становилось неловко.
Мне вообще не понятно, почему люди встают в таком замкнутом пространстве друг напротив друга и молчат. Ладно моя первая пассажирка, она вела свой монолог, а в гробовой тишине зачем? Не ясно. Ради приличия стоят и сопят, стараясь не глядеть глаза в глаза; или мучаются из-за подспудной боязни, что их могут стукнуть чем-то тяжёлым по затылку, в общем, вряд ли надеясь на разговор.
Девушка, видно, чувствовала дискомфорт, она отвернулась к зеркалу, но тут же повернулась назад. Оно и понятно.
Я всё ещё не терял надежду.
Квартира № 23.
Мужчина средних лет прохаживается по комнате, которую любит называть кабинетом. На письменном столе раскрытый ноутбук с открытой страницей какого-то сайта, в разделе «комментарии». Поле ввода текста снежно-белое, не испачкано ни одной буквой и только однообразно мигает курсор.
– Как может Галактика войти в Солнечную систему? – говорил вслух мужчина. – Точно так же не может войти Россия в Европу. Когда-то же война закончится и придётся решать. Это они должны к нам стремиться, а не мы к ним. Но для этого нужно обладать сильной гравитацией, иметь все признаки настоящей Галактики.
Он садится к компьютеру и начинает правой рукой набивать текст. Пальцы прыгают по клавиатуре, как пешеход по лужам.
«Сколько сейчас в ответ дряни посыплется», – хмурится пишущий.
«Как в прошлый раз, когда я написал про Ленина».
– Кисулик, обе-е-едать! – донёсся из кухни женин голос.
«Помню, когда писал про Солженицына, сделал несколько ошибок по невнимательности и одна сволочь не преминула мне тыкнуть этим: мол безграмотным нечего и писать про такие серьёзные вещи…»
– Ну, ты идёшь?! Стынет!
– Да иду я, иду!
«Надо будет после обеда всё серьёзно проверить – и лексику, и орфографию, чтоб к случайности не придрались».
Мужчина уходит на кухню, оставив открытым ноутбук с почти готовым текстом.
