Студенты. Книга 1 - страница 15

И он стал задумчиво смотреть в окно, как будто там, за окном, кто-то мог дать ему ответ «почему так?».

Савва Николаевич осторожно поставил бокал на стол и тоже на какое-то время затих, внимательно рассматривая лицо Владимира Александровича. Ему показалось, что тот сейчас находится в своих мыслях где-то далеко-далеко, в их тяжёлой, но такой прекрасной юности. Тогда они оба были полны сил и энергии и их не смущали проблемы перестройки, смена идеалов. Главное – не менялось направление их жизни. Перспективы были вполне предсказуемы: институт, женитьба, семья, работа, дом, машина, а если кому-то повезёт – учёная степень и почёт. А если ты ещё был награждён от природы талантом, то всенародная любовь была обеспечена, и неважно, жил ли ты в крупном городе или маленьком районном центре.

Владимир Александрович наконец выпрямился и как-то грустно сказал:

– Мой сын тоже не захотел в медицину, а внуков Бог пока не дал.

Савва Николаевич тактично промолчал, зная по себе, что любое бестактное вмешательство в личные проблемы чревато если и не разрывом отношений, то, по крайней мере, холодок в них обязательно появится.

– Вы знаете, Савва Николаевич, у меня один сын. Юрист, тридцать пять лет. Сын долгожданный, можно сказать выстраданный. Жене поставили диагноз: «бесплодие», и она пять-семь лет безуспешно лечилась. Потом случайно пошла в институт Отто, там консультировал известный вам профессор Аничков Викентий Леонидович. Он диагноз безошибочно поставил. Пролечилась и через год родила. Сын рос нормальным парнем, в школе отличник, любил математику, физмат закончил. Ну, а тут, сами знаете, нагрянула перестройка. Понятно, что жить так было больше нельзя, но то, что взамен появилось – абсурд. Ларёчники и лавочники к власти пришли, и идеология лавочников насаждаться стала. Секс, порнография, наркотики… Гитлер не смог нас одолеть в войну, а тут без боя почти что сдались. Сын попал в плохую компанию. Да что говорить…

Тут Владимир Александрович тяжело вздохнул, словно груз скинул с плеч.

– Было дело. Едва спасли парня. Слава Богу, всё уже позади. Сейчас он у меня бизнесмен.

Савва Николаевич во время монолога не проронил ни слова. Да, собственно, и что было говорить? Всё и так до боли ему было знакомо. Собственный сын рос в то же время и с лихвой хватил трудностей переходного периода. Когда в обществе деньги значили больше, чем жизнь. Слава богу, ему повезло – сын удержался, не угодил в трясину. И удержала его, как ни странно, ранняя любовь. Савва Николаевич, даже сам не замечая того, невольно улыбнулся.

Владимир Александрович, заметив улыбку на лице гостя, понял её по-своему – мол, подбодряет.

– Не будем о грустном. Давайте-ка ещё по рюмочке, и поедем ко мне обедать домой.

В это время зазвонил мобильный телефон. Владимир Александрович посмотрел на собеседника:

– Ваш или мой?

– Кажется, ваш, – ответил Савва Николаевич, шаря по карманам в поисках телефона.

– Алло, алло! – уже заговорил Владимир Александрович. – А… Это ты, Люсёк. А мы тут в кабинете чаёвничаем… Ну конечно, без женской помощи… Как дела? Чего звонишь?.. А, понятно, понятно, – и Владимир Александрович на целых пять минут замолчал, слушая, что говорит ему Люсёк, лишь иногда вставляя односложно, – понятно… Понятно… Хорошо Люсёк, я понял. Ты возьми, набери телефон Игоря Петровича Сорокина – он должен будет подъехать к трём часам с бригадой грузчиков. Пусть всё потихонечку переносят, перевозят – вещи, холодильник, технику, а потом всё остальное. В общем, командуйте без меня. Пока. Извините, Савва Николаевич, переезжаем, – как бы прояснил ситуацию Владимир Александрович. – Всю жизнь прожил на Марата, в центре города, но дом поставили на капремонт, вот мы и решили перебраться. Не знаю, вернёмся ли на старое место. Скорее всего, нет. Привлёк знакомых, подобрали подходящую квартиру на Петроградской. Вот теперь вещи перевозим. Хотел сам, но не могу оторваться от дел – самое горячее время: приём документов, потом экзамены, слёзы и просьбы родителей, жалобы. С работы иногда ухожу после восьми вечера. Раньше не получается.