Савва Николаевич согласно покивал головой:
– Это точно! Аврал сейчас во всех вузах. В нашем тоже, говорят, конкурс больше четырех человек на место. Очень понимаю вас, хотя сам ни в каких комиссиях не участвую, но общая атмосфера затягивает, как только войдёшь в институт.
– Вот-вот, именно затягивает, как водоворот, – со смехом повторил Владимир Александрович. – Ведь теперь как – все обо всех всё знают: кто и сколько берёт за хорошую отметку. Не то, что раньше. Ну, были протеже, но единицы. Теперь всё решают деньги. И что интересно – сделать ничего нельзя. Система срабатывает. Я пытался и так, и сяк с ней бороться. Но тщетно. И начинается всё на стадии репетиторства. Репетитор, как правило, наш преподаватель, начинает готовить своего клиента за год до экзаменов. Естественно, за деньги и довольно приличные. Ну, а потом и вовсе выводит на вступительный экзамен через нужных экзаменаторов. Все жить хотят. На зарплату ноги протянешь, вот и берут. При этом поймать с поличным почти невозможно. Все шито-крыто. Каждый год меняю председателя и состав экзаменационной комиссии, а толку никакого. Всех преподавателей не сменишь.
– Да… – протянул понимающе Савва Николаевич, откинувшись на спинку кресла. – Везде одно и то же. Вы думаете у нас на периферии лучше? То же самое. Правда, методы другие. У нас берут якобы пожертвования на ремонтные работы, покупку техники и всё в этом духе. А кто сколько взял, можно лишь догадываться. Вот времена пошли… Владимир Александрович, а может, мы сами виноваты, что так пошло дело? Вот я к вам приехал просить за внука, потом ещё кто-то, и так дело расширяется на всех уровнях.
– Да бросьте вы, Савва Николаевич, ерунду-то, извините, говорить. Я вот вашего внука считаю особенным случаем, протеже, так сказать, по сословию врачебному. Это всегда было и всегда будет. Кроме того, я же не собираюсь зачислять внука без экзаменов. Сдавать будет как все. Я лишь дам команду проследить, чтобы не завалили. А как сдаст, такой и будет результат. Не сдают часто не потому, что не знают, а от волнения или от напора экзаменатора. Хоть какого вундеркинда завалят, если захотят. Вот и весь секрет моего участия. Да я даже каждому профессору на кафедре лимит на своего, можно сказать, протеже установил, чтобы хоть какой-то порядок в этом вопросе навести. Да где там! Нет, Савва Николаевич, живём мы в другое время, и методы другие. Поэтому приходится приспосабливаться, если хочешь выжить.
– Это верно, – в очередной раз согласился Савва Николаевич. – Я вот, к радости многих моих коллег могу отказаться от участия в экзаменах, а вам невозможно – положение обязывает. Сочувствую! А давайте, Владимир Александрович, ещё по одной рюмке. Да мне пора и честь знать. Тем более дел у вас невпроворот. И дома, судя по всему, напряжёнка. Не хочу ваше время отнимать.
Владимир Александрович разлил ароматный коньяк по бокалам:
– Всех дел всё равно не переделаешь, а с коллегами так задушевно не часто поговоришь, – грустно заметил он и предложил: – Давайте за новую встречу поднимем этот бокал!
– Согласен, – ответил Савва Николаевич.
– Вот и чýдно.
Они чокнулись и молча выпили.
– Теперь до августа. Жду вас здесь в это же время. Надеюсь, выпьем за нового студента Мартынова-младшего, – уже серьёзно напутствовал Владимир Александрович своего коллегу.
Они обнялись, и, попрощавшись, Савва Николаевич вышёл из кабинета ректора. На улице ветер приятно охладил разгоряченного коньяком и беседой Савву Николаевича. Он ещё раз посмотрел на окна своего бывшего общежития, грустно улыбнулся и зашагал к машине. «Прошлого не вернуть», – подумалось ему в эту минуту.
