Злата на какое-то время замолчала, сделала несколько затяжек подряд. Потом поднялась, подошла к окну и стала смотреть в темное южное небо, словно там было что-то такое, что могло ей подсказать: рассказывать дальше или нет. Но как бывает в жизни: достанут человека обстоятельства настолько, что он больше не может терпеть и готов выговориться первому встречному. Лишь бы тот выслушал, не перебивая. Савва Николаевич тихо сидел в кресле, стараясь не спугнуть волшебницу-птицу по имени доверие. Так легко его потерять одним неловким словом, движением глаз – все улетит безвозвратно…
Злата не поворачивалась, стоя все так же у окна, она продолжила свою исповедь.
– Все было неплохо. Но в меня влюбился местный авторитет по кличке Эдька Меченый. У него на левой щеке большое родимое пятно чернильного цвета, отсюда и прозвище. Парень не дурак, красивый, но злой и беспредельщик. Убить мог запросто любого, ни за что. Я сперва пряталась от него, как могла. Но он через своих дружков передал: не будешь моей – убью!
Опять наступила томительная пауза. Откуда-то издали сквозь оконное стекло просочился едва слышный гудок парохода. И снова тихая южная ночь сомкнула свои губы, как моллюск.
– Что мне оставалось делать? Бежать? Куда? Кто меня ждал? Послала телеграмму отцу, мол, хочу к тебе приехать, нет ли какой работы? Он не захотел даже отвечать. Одним словом, стала я жить с Эдиком. Меня он не обижал, но сильно ревновал… Раза два избил, неделю дома валялась, пока на лице синяки зажили. И тут мне встретился один парень…
Девушка подошла к столу, взяла вторую сигарету из пачки, жадно прикурила от остатка первой, кинув его в чашку, стоящую на столике…
Савва Николаевич по-прежнему молчал, зная, что в таком состоянии лучше не трогать человека, дать ему исповедаться полностью.
– Я полюбила этого парня по-настоящему. Виталик был художником, талантливым художником… У него прошли две выставки, картины раскупали моментально, многие увозили за границу. Деньги у Виталика водились, человек он был не жадный и очень доверчивый. Наверное, как и все не от мира сего люди. В мастерской кого только не было – друзья-товарищи, депутаты, мэр города, и даже сам губернатор заказы делал… Приезжали из Москвы и Питера… Жизнь кипела. Я как могла скрывала свои чувства, но Эдьку Меченого провести не удалось. Узнал, избил и, чтобы не сбежала, закрыл в квартире под охраной. Так я прожила у него в наложницах с полгода. Общаться не с кем. Разрешал раза два матери позвонить, чтобы в милицию на розыск не подавала. И выхода у меня не было никакого. Сперва я пыталась плакать, устраивала истерики, билась головой о стены. Он, молча смотрел и говорил: «Пройдет и эта дурь». Потом решила свести счеты с жизнью, думала отравиться. Чем? Собрала, какие были в доме, таблетки и все выпила. Очнулась в реанимации. Смотрю, серый потолок и люди в белых халатах и масках. Думаю, наверное в раю. А тут один ангел и говорит: «Очнулась. Будет жить». Так вот и не удалось в рай попасть. Правда, после этого случая Эдик Меченый меня оставил. Не захотел с милицией из-за меня конфликтовать. Да и я никакая была, едва могла ходить. В собственную квартиру на третий этаж поднималась с остановкой на каждой ступеньке.
Злата отошла от окна и села на диванчик, опять несколько раз затянулась.
– Ну а дальше все просто. Денег нет, работы нет. Пошла к Виталику. Он и говорит: «Не бери в голову, золотко, сейчас тебе укольчик сделаю, и все пройдет, все заживет и все будет хорошо». Я сначала не поняла, а когда сообразила, было поздно. Села на наркотики. Сначала промедол, морфий, потом героин. Одно меня спасло – передозировка у Виталика случилась. Он умер, а я со страху наркоту бросила… Вот переключилась на кофе, крепкие напитки и сигареты, они меня и спасают…
