– Да.
– С ней?
– Оба здесь.
– Отлично. Занялись чем-нибудь?
– Более чем, за уши не оттянешь.
– Хорошо, буду у себя. Если про меня вспомнят, скажи, занят, переношу встречу на завтра. Они еще тут денек посидят, кофейку попьют, – проговорил Соломон. – И совсем потеряются. Мне очень нужно, чтобы они остались.
Когда рабочие выгрузили мешки, оттащив их к черному входу за углом, машина, заурчав, отъехала. Соломон уехал следом.
«Кофейку попьют… Кофе в казино пила я… Семеныч ночью пил у Соломона кофе, и, судя, по количеству чашек, они выпили много. Потом, когда шли сюда, он был почти нормальный, и мы здесь первым делом пили кофе, потом его дурацкий разговор, он ушел. Кофейку попьют… Ах да! Я же хотела принести Семенычу кофе!» – спохватилась Катя и вернулась. Налив две большие кружки, взяла лепешку с завернутым внутрь аппетитно пахнущим салатом, и, осторожно, стараясь не расплескать жидкость, понесла наверх.
Разгоряченный Семеныч сидел у мониторов в той же позе. Она поставила ему кофе на стол и вложила в левую руку лепешку. Семеныч был в наушниках, в такт чуть покачивая головой. Пальцы правой руки скользили по сенсорной подложке. Она подождала, пока он поест и выпьет кофе. Хотела рассказать про то, что слышала и видела внизу, но мысли стали непослушно путаться.
– Семеныч, я тут рядом. У компьютеров, я не помню номер. Через три двери направо, ладно? – отогнув у него одно ухо наушника, проговорила ему. Семеныч кивнул. Катю звал к себе недоделанный тигр на высококлассном экране.
Она села за компьютер и пропала в нем.
* * *
Прошло несколько часов, когда Семеныч почувствовал легкую усталость. Затекшее от долгого сидения тело требовало разминки. Он понял, что занятие стало надоедать. Дело было не в исчезновении интереса, а в том, что Семенычу потребовалась смена занятия и обстановки, которая сошла бы за отдых или перерыв, чтобы с новыми силами вернуться к делу. Завершив очередной фрагмент аранжировки, он снял наушники и сказал сидящему рядом молодому человеку:
– Пойдем, покурим?
Тот удивленно глянул на Семеныча:
– Ты шутишь?
Семеныч удивился:
– Нет. А что тут смешного?
– Лучше кофе попей!
– Я не хочу кофе. Я его, наверное, несколько литров выпил.
– Тогда поешь.
– Я не хочу есть. Я курить хочу.
– У нас не курят.
– Кто у вас не курит?
– Никто у нас не курит!
– Да? Тут такое большое количество людей, и ни один человек не курит? – Семеныч внезапно разозлился. Адреналин моментально разрушил то состояние полублаженства, в котором он находился в течение последних нескольких часов. Сознание его немного прояснилось, и он ощутил сильную горечь во рту, вызванную огромным количеством выпитого кофе и лепешек, которые все вокруг периодически жевали, не отрываясь от своих занятий.
Выйдя на улицу, он закурил. С каждой затяжкой создавалось впечатление, что его мозг выходит из туманного забытья. Семеныч словно прозревал, одновременно ощущая наваливающуюся усталость и опустошенность.
«Что за черт? – раздумывал Семеныч, ища разумное объяснение происходящему. – Что-то тут не так! Что же?»
Смутное впечатление неестественности не давало ему покоя. Услышав негромкое жужжание, Семеныч поднял голову вверх и увидел черное колечко видеокамеры, наблюдающей за ним.
– Что же вы тут устроили? – усмехнулся Семеныч и, выдохнув густую струю табачного дыма прямо в видеокамеру, бросил окурок, потушив его подошвой ботинка.
