– Еще? – спросила Беатрис, когда он отодвинул чашку.
– Нет, спасибо. А вы сами почему не пьете?
– Не знаю, не хочется. В жару у меня никогда нет аппетита…
Вскочив – словно обрадовавшись, что можно чем-то заняться, – Беатрис откатила стол обратно к окну. Ролики на ножках, очевидно уже совершенно стертые, отчаянно визжали.
– Давайте, я их смажу, – предложил Фрэнк. – Масло у вас есть?
– Нет, откуда же? Не стоит возиться, Фрэнклин, я когда-нибудь сделаю это сама…
Постояв возле стола, словно не зная, заняться ли уборкой или оставить все как есть, Беатрис вернулась к кровати и села на край, боком к Фрэнку.
– Жарко сегодня, – сказала она очень усталым голосом.
– Ваши вкусы изменились, Дора Беатрис. – Фрэнк улыбнулся. – Я вот сейчас смотрю на вас и вспоминаю, как вы в свое время возмущались девушками, которые носят брюки.
Беатрис помолчала.
– Так удобнее, – отозвалась она нехотя. – Меньше тряпок приходится возить. У меня с собой только одно платье, полувечернее, чтобы пойти иногда в концерт. Хотя я вообще хожу редко…
– Раньше вы любили музыку, – сказал Фрэнк и тут же сообразил, что этого говорить не стоило.
– Да, раньше любила, – сказала Беатрис. – Почему я еще ношу брюки – я часто катаюсь на велосипеде. Велосипед есть у консьержки внизу, она дает напрокат. Здесь хорошие велосипедные дороги, называются «макадам», можно проехать по всей стране. Конечно, я далеко не езжу. Куда-нибудь в Лакен или в Форе-де-Суань. Чудесный лес, до самого Тервюрена. О, послушайте, Фрэнклин! – На секунду Беатрис обернулась к собеседнику, слегка улыбнувшись, впервые за все время их встречи. – Хотите, я вам покажу немного город? Идемте, побродим по самым интересным местам. Хотите?
– С вашего разрешения лучше побудем здесь, – виноватым голосом ответил Фрэнк. – Я хотел бы поговорить с вами серьезно и… На улице не совсем удобно, мне думается.
– Вы правы, – сказала Беатрис. Из голоса ее сразу исчезло искусственное оживление, с каким она предлагала пойти погулять. – Улица – это, конечно, не самое удобное место для серьезного разговора. Я не совсем, правда, понимаю, о чем вы хотели бы поговорить, но… Что ж, я слушаю.
Нет, все-таки он правильно сделал, что сюда приехал. Ничего хорошего для него из этого разговора не получится, но будет хоть достигнута какая-то ясность. Впрочем, неужели до сих пор для него еще оставалось что-то неясным? Все равно, он должен услышать это от нее самой.
–Говорите же, Фрэнклин, – повторила Беатрис. – Я вас слушаю.
– Да, простите, я… сейчас скажу. Я думаю, Дора Беатрис, что нам нужно все же поговорить о… о наших отношениях…
Он сидел в трех шагах от Беатрис, подавшись вперед в своем кресле, опираясь локтями на колени и крепко соединив концы расставленных пальцев. Беатрис, сидя очень прямо со сложенными на коленях руками, безучастно смотрела куда-то в окно. Глянув на нее, Фрэнк снова опустил голову.
– Ведь определенные отношения между нами существуют, Дора Беатрис… Вы не можете этого отрицать. Существуют, несмотря ни на что. Вы только не примите мои слова за упрек, я просто констатирую факт. Если между двумя людьми возникает, хотя бы на короткий срок, то, что было между вами и мною, то это не так просто забыть и от этого не так просто отделаться. Это остается, несмотря ни на что. Я…
– Почему вы все время говорите «я»? – перебила Беатрис. – «Я думаю», «я констатирую факт», «я», «я»… Пока вы не поймете, что помимо вас в этой истории участвую еще и я, мы все равно ни до чего не договоримся. А я могу сказать вам о себе только одно. Поймите раз и навсегда, Фрэнклин Хартфилд, что я не в состоянии вас любить. Поймите это, ну пожалуйста. И, пожалуйста, оставьте меня в покое, пока я еще не сошла с ума!!
