На месте, где стоял пень, была неглубокая, но обширная, черная воронка, над которой оседал туман из древесных опилок и дерна. В той стороне, куда смотрел шлейф, образовалась шипящая прогалина. Деревья, что раньше стояли на ее месте, попросту исчезли, а соседние выглядели так, будто пережили лесной пожар. У тех, что стояли ближе всего, на остатках закоптившейся коры все еще тихо пузырилась какая-то темная жижа.
Однако метров через двадцать прогалина терялась. Дальше стояли нетронутые деревья, и испуганно подрагивала трава, которой невероятно повезло, что сковорода не была из более тугоплавкого материала. Но чтобы двадцать метров воздушного сопротивления полностью испарили кусок чугуна?.. Это же какой фантастической должна быть скорость…
Я медленно вникал в происходящее… Во-первых, у меня получилось! Во-вторых, это означает, что я был абсолютно прав насчет происхождения этого шлейфа. А значит, мне в самом деле доступна скорость нашей планеты, которую я теперь мог обратить против любого, кто на ней был… Тридцать километров в секунду… С ума сойти! Это невозможно даже просто вообразить… Надо еще пробовать! Я хотел с высоты птичьего полета увидеть эту скорость хотя бы со стороны, хотя бы ее начало… Нужен самый прочный предмет из всех, что здесь только найдется!
Недолго думая, я сорвался в небо и полетел к скалистым берегам.
*
Пустошь сотряслась от ударной волны, по очертаниям ландшафта пробежала заметная рябь. Яркая вспышка на мгновение ослепила все вокруг, едва не воспламенив черствый мох и обветренные кустарники, также озарив собой низкие, слоистые облачка, над которыми я завис и изумленно наблюдал за произошедшим.
Цельный обломок гранитной породы размером с дачный домик прямо на моих глазах прочертил собой всю местность и исчез за небосклоном так быстро, что можно было подумать, будто он оттуда только что и прилетел. Огненный след и разрушения, которые он после себя оставил, возникли словно в один момент, что прямо подо мной, что там, далеко, за восточным горизонтом, где он уже терялся из виду. Воистину неизмеримая скорость. Я летел по следу, вдоль этой длиннющей ссадины в пространстве и с трепетом оценивал ту катастрофу, которую она нанесла земле.
Точь-в-точь как по барханам подтаявшего мороженого проводят языком, так и пологие холмы, которым не посчастливилось первыми собою тормозить огромный камень, попросту слизнуло. Вода во вскользь задетом колене реки все еще бушевала, вскипяченная.
Дальше маревый след, как от взлетающего самолета, понемногу уходил в небо – земному притяжению не хватило сил изогнуть его в дугу – и кроме как встречного воздуха, серьезных препятствий ему больше не попадалось. Однако сама земля под ним будто пошла складками.
И без того редкую растительность повыдергивало словно от промчавшегося здесь смерча. Деревья в начинающемся чуть дальше мелколесье отклонились в стороны, как намагниченные. Те, непосредственно над которыми пронесся камень, вообще прильнули к земле или сломались или их выкорчевало вместе с жирными пластами земли и они застревали в выживших соседних кронах. Ударная волна была настолько сильной, что эта изуверская просека простиралась вплоть до самой опушки, которая плавно перерастала в бескрайний пустырь. По нему я уже шел, с тихим ужасом вглядываясь в обезвоженную, огрубевшую от постоянных ветров почву, что умудрилась глубоко просесть прямо под еще витавшими остатками дымного следа, хотя тот уже был не меньше чем в пятидесяти метрах над ней.
