Субсистенциализм - страница 3
Итак; своя дорога существует у всего, что есть, включая и людей, и нелюдей, и объекты за пределами человеческого сознания. Это третья цель, а именно: (а) личным индивидуальным существованием обладают не только люди, но и объекты, иначе говоря – все, что есть (далее id quod est); (б) объекты не едины, а автономно, индивидуально субсистируют. Здесь я ввожу термины абсолютно автономные объекты (ААО) и относительно автономные субъекты (ОАС) и разбираю различие между субстантами, существующими благодаря другим, и субсистентами субсистирующими [благодаря самим себе]. Тем самым я реализую четвертую цель субсистенциализма – преодоление зависимости от причинной картины мира, которое (преодоление) в философии назрело давно и от которого философия должна радикально освободиться. И, наконец, пятая цель – это необходимость представления метода философского субсистирования.
Итак, нам следует далее погрузиться в историю термина Subsistentia. Кратко замечу, что собираюсь принимать во внимание те теории, которые употребляют в своих определениях понятия, связанные с термином Subsistentia. Здесь я пока просто очерчиваю контуры будущей экспозиции, делаю их детальными, для чего необходимы некоторые пояснения постольку, поскольку самого понятия «субсистенциализм» мы не находим в истории философии.
История термина Subsistentia
1. Subsistentia как Другое, Единое
Другое означает, что все сущностные признаки вещей – это одно, а субсистенция их – это другое, которое не определяется никакими сущими признаками и которое существует, как боги у Лукреция, исключительно благодаря самому себе [ни в чем другом не нуждаясь]. Сколько бы мы ни анализировали или ни синтезировали сущности, это будет кругами или рядами определять только лишь сущие, нисколько не приближаясь к субсистенции. Боэций по поводу субсистенции выразился так: diversum est esse et id quod est. Переводят эту фразу так: «Разное1 – это бытие и то, что есть». Жильсон комментирует ее в духе Аристотеля: «Всякое индивидуальное сущее есть уникальный набор акциденций, не сводимый ни к какому иному» [Жильсон 2010, 113]. Главным словом в этом предложении является слово «набор». Что такое сам по себе «уникальный набор акциденций»? Является ли он субстратом, сущностью, субстанцией, акциденцией или субсистенцией? Каким методом из смешанного характера всего, что есть, выделился уникальный набор или что его выделило и что смешало? Нечто, не сводимое ни к чему иному в силу этой самой несводимости, и есть иное? В сущности, понятие «уникальный набор» невозможно представить без понятия «акциденций». Следовательно, сам по себе «уникальный набор» вполне есть одна из множества акциденций, которой рассудок примыслил другие понятия об акциденциях, и так до бесконечности, либо он [уникальный набор] есть ААО.
Ведь если мы не находим существования «уникального набора», то это не означает, что мы также отрицаем субсистенцию «уникальный набор». Поэтому и можем выяснять причины, по каким субсистенция всецело обращена к самой себе, являясь при этом устойчивой формой иного – самой себя. Следовательно, как говорит Боэций, est atque subsistit.
Кант различает субсистенцию как одну из категорий безусловного единства, которое лежит в основе единства возможного восприятия; другие три категории у него есть категории реальности, единства и существования. Здесь речь идет о том, что душа таким образом сама по себе познает. В первом издании КЧР в разделе «Критика 2 паралогизма трансцендентальной психологии» Кантом представлена следующая схема познания души: «Безусловное единство отношения, то eсть она познает самое себя не как [чему-то] присущая, а как обладающая субсистенцией» [Кант 1994, 544]. Слова Канта говорят о том, что душа познает самое себя, благодаря самой себе, поэтому она обладает субсистенцией. Следует также отметить, что Кант различает субсистенцию отношения от существования в пространстве, где душа «познает самое себя не как сознание многих вещей вне ее, а только как сознание своего собственного существования, причем все другие вещи суть только ее представления» [там же].
Похожие книги
