– На, надень!
А сам взял кожаные тапочки, быстро переобулся и пошел через арочный проем на кухню.
Антонина тоже сняла туфли, осторожно воткнула ногу в шлепанцы и на цыпочках последовала за Павлом. Прошла пару шагов к кухне, уже отсюда был виден весь интерьер проходной большой комнаты. Стены комнаты были обвешаны коврами. У одной стены стояла стенка под цвет дуба. Она еще такого вида мебели не видела, потому очень внимательно стала разглядывать. Один шкаф в этом наборе с зеркальной задней стенкой был обставлен хрусталем, другой шкаф, книжный, был набит книгами с красочными суперобложками. Ее взгляд на мгновение остановился на шикарной хрустальной люстре, затем она посмотрела на массивные настенные часы с боем, и, наконец, повернув взор в сторону окна и двери, выходящей на балкон, которых и не было видно сквозь массивные бархатные бордовые гардины, она увидела в углу чудо для себя, от которого аж вздрогнула, – большой цветной телевизор.
– Ну надо же! – ахнула она. – Такой большой экран, цветной и так четко показывает!
Она, держась по стенке, прошла на кухню, куда зашел Павел. Тем временем Павел хозяйничал на кухне: открыл висящий на стене шкафчик и вынул оттуда два массивных фарфоровых бокала, поставил на стол, открыл холодильник и вынул оттуда большую тарелку с пирожными и графин с каким-то оранжевым напитком. Налил бокал и обратился к Антонине:
– У Ксении Ферапонтовны всегда в холодильнике лежат свежие пирожные. Угощайся!
– А это что такое? – показав на напиток, спросила Антонина.
– Это? Просто сок апельсиновый, любимый напиток Ксении Ферапонтовны.
– Матери! – поправила Антонина и осторожно поднесла ко рту бокал с соком.
– Ну ты скоро? – крикнул Павел Петру. – Через два часа нам с вещами явиться в военкомат, а ты даже не одет. Где мать? Что, она не придет тебя провожать?
– Почему только меня? Она придет нас провожать прямо туда, в военкомат. Ее срочно вызвали на работу, там вагоны прибыли с импортной мебелью, – кричал Петр из маленькой комнаты. – Там на подоконнике коробка стоит. Мама сказала, это подарок для Тони. Возьми, отдай ей.
Павел взял с подоконника коробку и открыл. Там лежали два флакончика с перламутровым лаком и маленькая зеленая ювелирная коробочка. Осторожно открыл коробочку и вынул оттуда золотой перстень с массивным красным рубиновым камнем. Павел взял руку Антонины и надел на палец перстень.
– Теперь ты окольцованная барышня, дождешься моего возвращения из рядов Советской Армии, – произнес Павел и поцеловал Антонину.
Тут раздался звонок в дверь.
– Наверное, мать твоя пришла, – сказала Антонина и положила перстень в коробочку.
– Она не звонит, у нее свои ключи. Это, наверное, Лариса.
– Иду! – крикнул Петр и побежал открывать дверь.
Он был одет в темно-синюю новую спецовку, этикетки у которой висели, привязанные к воротнику куртки сзади и у ширинки брюк спереди.
– Это что за маскарад? – засмеялась Лариса, увидев Петра в спецовке.
– Это мать принесла со своей базы, чтобы я надевал вместо костюма. Не надевать же хороший костюм? Все равно его там выбросят. А стареньких костюмов у меня нет, мать давно их выбросила.
– Ты бы хоть ценники оторвал, – сказала Лариса и обняла Петра, стали целоваться.
Павел закрыл дверь на кухню и обнял Антонину.
* * *
И вот они в воинской части, точнее в бане. Стоят в шеренгу человек тридцать, все голые. Старшина Панасенко, усатый мужчина, черноволосый, небольшого роста, фуражка чуть на боку, натянутая на глаза. Держа руки за спиной, он чинно ходит перед строем и, не глядя на лица солдат, объясняет:
