Суд над цезарями. Первая часть: Август, Тиберий - страница 15

Вот каким был весь этот памятник. Храм в центре; большое открытое пространство, рощи, цветы, фонтаны; в одном углу – пьедестал и колоссальная статуя под открытым небом; вокруг этого пространства – четыре ряда портиков, образующих непрерывную ограду. Эти портики были лишь фасадом ряда смежных залов, имевших свои двери и выходы на портики, предназначенные для использования библиотекарями и публикой.

Колонны портиков были великолепны. Это были колонны из африканского мрамора, прекрасного мрамора с прожилками красного, фиолетового, черного цветов, невероятно богатого, образцы которого до сих пор можно увидеть в Риме, и несомненно, что в римских церквях многие облицовки сделаны из этих колонн с Палатина. Между каждой колонной из африканского мрамора стояла статуя. Эти статуи были привезены из Греции Августом, но мы не знаем, откуда именно он их взял. Они изображали пятьдесят Данаид; пятьдесят первой статуей был их отец, Данай. Их разместили между каждой колонной. Почему, господа? Не было ли здесь символического намерения? Эти Данаиды, пытающиеся наполнить свою бочку, которая всегда остается пустой, – не символ ли это науки, которая стремится насытиться, но никогда не достигает своей цели? Не символ ли это нашей памяти, которая постоянно черпает из библиотек, но упускает то, что извлекает?

Наконец, эта композиция портиков, окружающих храм, заимствована у построек Метелла Македонского; она поразила умы, так как была воспроизведена для храма Траяна. Этот храм, от которого прошлой зимой в Риме были обнаружены великолепные фрагменты, также был окружен портиками с трех сторон, а единственная открытая сторона выходила на базилику и на площадь колонны Траяна.

Библиотека была публичной. Поэтому не найдется недостатка в людях, которые воскликнут: вот это либерально! – и скажут мне: вот благодеяния единовластия! Потребовался Август, чтобы в Риме появилась библиотека; этот великолепный памятник, открытый для всех любителей греческого и латинского искусства, искупал многие вещи и заставлял ваших римских республиканцев бледнеть от досады. Но вспомните, господа, что я обещал вам доказать, что все, что было сделано при империи, могло быть более величественным, более грандиозным, построенным из более дорогих материалов, чем при республике, но прообраз всего этого всегда существовал в памятниках республики. Так обстоит дело и с Палатинской библиотекой: это не изобретение, принадлежащее исключительно Августу. Не потребовалось абсолютной власти, чтобы получить это благо – публичную библиотеку в Риме; они уже существовали благодаря инициативе частных лиц, которые были богаты, и благодаря преданности частных лиц, которые любили литературу.

Так, Лукулл построил в своем огромном дворце библиотеку. Он скопировал ее с библиотек Греции; я не говорю о библиотеке Александрии, которая была целым миром, но, вероятно, с библиотек Афин, Селевкии, Пергама и всех тех городов, где были воздвигнуты эти святилища труда и мысли. На уроках нам часто рассказывают о пирах Лукулла, о кухне Лукулла; это рассматривать историю с ее мелких сторон; нужно видеть и прекрасные стороны жизни великих людей республики. Вот что сделал Лукулл: он построил библиотеку, точно такую же, как в Греции, с портиками. И эти портики имели свое назначение: в жарком климате, где солнце и тень одинаково необходимы, портики с четырех сторон обеспечивали тень с северной стороны в жаркий сезон и благодатное солнце с южной стороны в холодный сезон, в то время как промежуточные портики с запада и востока служили для переходных сезонов и для тех, кто боялся крайних температур. Библиотеки в древности не похожи на библиотеки в современное время. Это не огромное скопление зданий, где накапливаются тома, и не единственный зал для чтения, где главное правило – уважение к соседу и тишина. Благодаря своей обширной планировке, благодаря множеству подразделений, древние библиотеки частично были открыты воздуху, частично закрыты.