Туман холодный, ширь затмив завесами,
Клубится над бегущими вдаль рельсами.
С железной мачты, как привычно водится,
Мигает глаз, багровый от бессонницы.
Когда ж зелёный глаз Ему откроет путь,
Которым бы в тупик не завернуть?
И мчаться в мир, где солнце светит ярко,
Где круглый год не зябко и не жарко.
Где на путях в желанный всем простор
Зовёт с улыбкой звёздный семафор,
Поэты славят Вышнюю Свободу,
Власть и Закон – в служении Народу.
А тут, сквозь мутно-сизую туманность,
Другую ощущает Он реальность:
То карк ворон, то звон колоколов,
То бунт, то мир, то стужа, то тепло.
Шик роскоши, голь, дикость прецедента —
Терпеть насилье Самодержца-Президента.
То ль демонов, то ль ангелов работа,
Но Родину бросать всё ж неохота.
Сказал о власти как-то Он: «Дурдом!»
Через три дня стоял перед судом,
Оправдываясь честно и речисто,
За что судьёй объявлен экстремистом…
Высь серебрится. Вспенился восход.
От солнца белый-белый теплоход,
Гудком надежд зовёт Его к причалам,
Плыть в край, где Света яркого начало.
Но ни к чему вдруг море показалось:
Зачем чтоб сутками оно качало?
Без волн, штормов и по своей охоте
С Земли лететь быстрее в самолёте.
