– А у нас давно уже стоит! – громко выкрикнул Александр Владимирович и все четверо опять громко заржали.
– У вас, кабелей поганых, только на уме пьянство и женщины, – снова прокричала дамочка из соседнего купе. – Дайте же поспать!
– Какой у неё слух хороший?! Наверное пианистка или…! – закончить мысль Сан Саныч не успел, смех душил бедолагу так, что он согнулся в три погибель и уже катался по полу, дико корчась от гомерического хохота.
Незаметно для четверки наступила полночь. Закончив с анекдотами и беготнёй в туалет по малой нужде, все четверо, выключив свет, лежа на своих полках, пытались уснуть. Сна не было ни в одном глазу.
Лобов тихонечко пускал шептунов. Вонища в купе была такой, что мужской армейский туалет типа «очко» просто отдыхал. Рядом не стоял и туалет-будка коллективного пользования. То ли Николай Михайлович чем-то болел, то ли съел чего-то, но его пучило и пучило. Газовая атака продолжалась непрерывно. Чтобы не издавать позорных звуков он искал и, как правило, успешно находил позы и моменты, когда можно было облегчить свой надутый желудок без привлечения постороннего внимания. Проезд по мостам, тоннелям, встречный разъезд – всё использовалось с лихвой и только ради газопускания.
В два часа ночи Сан Саныч включил свет и начал пристально обнюхивать каждого из попутчиков. Никто не спал, но только Лобов притворился сонным.
– Вот он! – Клизмин радостно ткнул пальцем в руку Лобова. – Кончай пердеть! Ты что, сволочь, хочешь нас отравить?
– Это не я, – быстро ответил Николай Михайлович и ещё плотнее завернулся в простыню.
– Не перестанешь бздеть – пойдешь спать в коридор! Понял, пердун долбаный?! – Сказал Сан Саныч и приоткрыл дверь в коридор вагона.
– Виктор! А ведь ты будешь месяц жить в одной комнате с этим пердуном?! – подхватил тему Александр Владимирович. – Будешь не просто шагать, а бегать по комнате, по санаторию в поисках забвения и покоя!
И теперь уже все четверо громко рассмеялись. Лобов тоже захихикал и не сдержался, громко пукнул и повернулся лицом к стене. Новый взрыв смеха опять разбудил весь вагон.
Парадокс и только: после 60 лет категорически запрещено управлять поездами, самолетами, автобусами… А вот страной – без проблем!…
Из наблюдений Арнольда Хуеплётова
Железнодорожный вокзал города Феодосии приветливо встретил четверых отпускников. Играла музыка, на перроне были встречающие, ярко светило утреннее солнце.
Нет смысла описывать выгрузку из вагона четырех утомленных чекистов, их следование с вещами организованной группой до санатория Волна и само заселение в номера.
Сокращая всё это до минимума, замечу лишь то, что запомнилось больше всего. А именно, Клизмин с Телегиным заселились в 12-метровый санаторный номер с двумя железными кроватями и видом на море, второй этаж, без балкона и без лоджии. Макеев был подселен к гр. Ковальчук, который впоследствии, уже при реальном заселении, оказался симпатичной незамужней москвичкой, 32 лет от роду, крашенной блондинкой, находящейся в поиске надежного и обеспеченного спутника жизни. Ну а Николай Михайлович – был поселен в номер полулюкс, с балконом, с видом на море, с холодильником, большим телевизором, кожаным диваном и всякой дребеденью, полагающейся в номера VIP-постояльцев. Заселен один с пометкой «без подселения».
Вечером, после купания, после ужина и вечернего кефира (в 21.00 каждому отдыхающему санатория Волна полагался стакан обезжиренного кефира), все четверо накатили, отметив первый день пребывания в санатории.
