Проходу мне не стал давать одноклассник Эмина – Ваха. Он был очень красивым мальчиком и очень талантливым. Пел на всех дискотеках в школе и на всех праздниках.
Потом стал артистом, играл в театре в Грозном и писал музыку. Одна из песен была посвящена мне. Он прислал ее в письме из армии.
Однажды вечером (я училась в 9-м классе в новой школе) он пришел к дому и стал стучать в стояк (газовые трубы были проложены по всем улицам, и от них к дому шли тонкие стояки к газовым плитам). Сначала вышла бабушка и попросила его уйти, т.к. я уже якобы сплю. Потом вышла мама, и когда уже все поняли, что он непреклонен и требует меня, то пришлось выйти папе. Ему то и было сказано, что если я не выйду, то завтра до школы не дойду, и он меня сворует. Прямо фильм «Кавказская пленница» в жизни.
Утро следующего дня – идем в школу… с одной стороны папа, с другой мама, и я вся в слезах. Обратно в той же команде. И так неделю. Пришлось с ним поговорить самой, и я очень рада, что он меня правильно понял и даже зауважал за мои чувства к Эмину.
В моей семье было все наоборот. Родители меня ругали за те самые чувства, говорили, что на меня все показывают пальцем, что русская девочка дружит с чеченцем. Что они русским морочат голову, а женятся только на своих.
У бабушки, которая пережила во время войны страшные разногласия на национальной почве, было самое негативное отношение к моей любви.
Я стала ее понимать только тогда, когда прочла книгу Приставкина «Ночевала тучка золотая». По ней даже сняли фильм, и съемки были как раз в моей станице Вознесенской. Режиссер Мамилов родился в наших местах, а я училась с его племянником в одном классе.
Мою вторую бабушку с моей мамой и дядей выселили из Ставропольского края, где от засухи во время войны умирали от голода, в чеченские аулы, а чеченцев в это время по приказу Сталина выселили в Казахстан. Когда чеченская семья вернулась в свой дом, не стали выгонять русских женщин с маленькими детьми, так вместе и жили. Бабушка и ее сестра вязали платки, продавали на рынке и кормили всех детей – своих и чеченских.
У бабушки по папиной линии был более негативный опыт, она родилась в этих местах и видела больше негативные события в отношениях русских и чеченцев.
Они не всегда находили общий язык: жгли жилища и стога сена, мстили друг другу. Ее тоже можно понять, она многое пережила и поэтому была против моих чувств.
В Москве я не ходила на свидания, кавалеров не было, да и времени на них тоже.
Много работала, чтобы заслужить прописку и жилье, и много училась, чтобы получить хорошее образование.
Лето ждала так, что дни считала, чтобы скорее увидеть родителей и Эмина.
Он приезжал вечерами на машине, мы ехали на наше любимое место в горах, откуда вся станица была как на ладони, и мечтали.
Жизнь шла своим чередом…
В детском саду проводили много праздников для детей. Я переиграла, как мне кажется, все роли – от Бабы-яги до Снегурочки. Все говорили, что у меня актерские способности.
Однажды я поехала вывести родимое пятно на пальце в Институт Красоты (был такой на Калининском проспекте, ныне это Новый Арбат). У косметолога выпал из рук термос с азотом, и мне сожгли кожу руки. Но, как говорят в народе, «не было счастья, да несчастье помогло». Я не могла выполнять обязанности нянечки (мыть посуду и полы), а резиновых перчаток раньше не было вообще.
