– Мне казалось, мы это уже обсудили, – удивился принц.
– Правда? Ну, наверное. Прошу простить забывчивость старика, мой принц.
Дьютифул скептически фыркнул, а я тактично удалился к Олуху, который по-прежнему весь горел.
Чейд позвал слугу и приказал принести для него еды. Я вспомнил ехидную кухарку, с которой уже имел счастье познакомиться, и пожалел мальчишку, которого к ней отправили. Он вернулся на удивление быстро с чашкой горячей соленой воды, в которой плавал кусок мяса. Чейд пришел в ярость и послал на кухню другого слугу, выдав ему четкие указания насчет того, что он должен принести. Я уговорил Олуха выпить немного обычной воды и с беспокойством прислушался к его хриплому дыханию.
Вторая попытка кухарки стала более успешной, и мне удалось уговорить Олуха съесть несколько ложек бульона. У него болело горло, ему было трудно глотать, и потому он ел очень медленно. По приказу Чейда мне тоже принесли еду, чтобы я мог перекусить, не покидая своего подопечного. Вскоре такой распорядок стал нормой, и я радовался, что могу есть спокойно да еще отдельно от остальных стражников. С другой стороны, я оказался изолирован от всех разговоров и общения, если не считать Олуха, Чейда и Дьютифула.
Я надеялся, что смогу как следует выспаться в свою первую ночь в каюте принца. Олух немного успокоился и даже не стонал. Мне устроили постель на полу, между порогом и противоположной стеной. Я закрыл глаза, собираясь хорошенько отдохнуть, но вместо этого сделал глубокий вдох, настроился и нырнул в сон Олуха.
Он был не один. Котенок-Олух устроился на подушке в самом центре огромной кровати, а Неттл ходила по крошечной комнате. Казалось, она занимается обычными домашними делами. Она тихонько напевала, складывая разбросанную одежду и убирая еду в шкаф. Когда она закончила, комнатка стала очень аккуратной и светлой.
– Ну вот, – сказала она котенку, который за ней наблюдал. – Видишь, все в порядке. Вещи на своих местах. И тебе нечего бояться. А теперь спи, малыш, хороших тебе снов.
Неттл поднялась на цыпочки, чтобы загасить лампу, и я вдруг понял диковинную вещь. Я знал, что это Неттл, но видел ее глазами Олуха как приземистую, невысокую женщину с длинными седеющими волосами, собранными на затылке в пучок, и глубокими морщинами на лице. Мать Олуха, которая родила его очень поздно. По возрасту она больше подходила на роль его бабушки.
И тут сон Олуха отступил, и у меня возникло ощущение, будто я издалека смотрю на освещенное окно. Я огляделся по сторонам. Мы были на склоне горы, на вершине виднелись руины башни, а меня окружали мертвые ветви ежевики. Рядом со мной стояла Неттл.
– Я делаю это для него, а не для тебя, – сердито заявила она. – Никто не должен видеть сны, пропитанные таким страхом.
– Ты на меня сердишься? – медленно спросил я, опасаясь услышать ответ.
Неттл не смотрела на меня. Вдруг откуда-то налетел порыв холодного ветра и разделил нас, но она все равно спросила:
– Что на самом деле означали слова, которые ты просил меня передать отцу? Неужели ты бессердечное чудовище, Сумеречный Волк? Твои слова, как ядовитая стрела, пронзили его сердце.
Да. Нет. Я не мог открыть ей правду. Я попытался сказать, что никогда не причинил бы ему боли сознательно. Но так ли это? Он женился на Молли. Они оба думали, что я умер; они не желали мне зла. Но он все равно забрал ее у меня. И вырастил мою дочь, он заботился о ней и оберегал ее. Да, все так, и я был ему за это благодарен. Но не за то, что всякий раз, услышав слово «папа», она будет представлять себе его лицо.
