– Я принадлежу только себе, и никому другому.
– Нет, нет, красоточку бы не заперли здесь, если бы она не принадлежала мне, только мне одному.
Келси с трудом подавила непреодолимое желание пнуть его в коленную чашечку. Она видела, как Булава показывал этот прием, как один из способов причинить значительную боль противнику, не имея оружия: прямо в колено, дробя кость на множество осколков. В последние дни Келси не чувствовала в себе магии, и могла рассчитывать лишь на собственную силу, но ей казалось, что она справится, а вопли боли в исполнении этого психа стали бы самой приятной музыкой для ее ушей. Но что она станет делать потом?
– Руки, – велел тюремщик, ставя факел в кольцо. Келси вытянула руки, позволяя застегнуть оковы на запястьях.
– Красоточка не особо спешит.
– Может и так, – согласилась Келси. – Но, прежде чем красоточка покинет эти подземелья, она с тобой разберется. Можешь быть уверен.
Мужчина взглянул на нее с изумлением.
– Чепуха. Она всего лишь пленница.
– Нет. Она – королева.
– Да. – Мужчина закончил возиться с ее оковами и погладил ее по волосам. Конечно, он мог бы дотронуться и до другого места, еще более неподходящего, но этот собственнический жест заставил Келси содрогнуться от отвращения. – Моя собственная королева.
Она устало закатила глаза.
– Иисусе, да идем уже.
– Женщины не должны поминать Господа всуе.
– Отвяжись.
Он моргнул от удивления, но не ответил, а просто взял ее за руку и повел к выходу. Келси отдала бы сейчас все сокровища мира за то, чтобы вернуть свои сапфиры. Малейшее мысленное усилие, и гадкий тюремщик сдох бы в муках. Она могла бы заставить его страдать целыми днями, если бы захотела.
«Жестокость, – раздался шепот в ее голове, и на мгновение перед глазами возникло лицо Арлена Торна. – Ты хотела оставить все это в прошлом, помнишь?»
Она помнила; тот момент в палатке Красной Королевы поставил крест на всех идеях Келси об использовании жестокости. Но ненависть была сильнее, чем память, бесконечно сильнее, и в этой ненависти Келси чудились отголоски мыслей той, другой женщины, которой она становилась в последние свои недели в Цитадели: Королевы Пик. Келси действительно хотела выгнать эту женщину из своей головы, но она не желала уходить так просто.
Миновав коридор, они преодолели несколько лестничных пролетов. В подземелья Келси вели другим путем, и на верхнем лестничном пролете Келси с разочарованием увидела массивную стальную дверь, охраняемую двумя стражами изнутри и двумя снаружи.
«Вот вам и планы побега», – мелькнула мрачная мысль. Можно расшибить голову об эту стальную дверь, и ничего не добиться. Она смотрела в пол все время, пока внутренняя охрана отпирала дверь. Рука тюремщика опустилась на ее зад, заставив подпрыгнуть. Теперь она всем телом, словно лихорадку, ощущала жажду заполучить свои сапфиры.
Они вошли в длинный коридор, высокие стены которого были затянуты алым шелком, переливающимся в свете множества факелов. Выглядело это очень красиво, и Келси заметила в этом очередное несоответствие образу Красной Королевы: королевы-ведьмы, которой ее пугали с детства, безжалостной и бессердечной.
«Это не так, – шептал ее разум. – Сердце у нее есть, и в нем много разного. И ты это знаешь».
Келси знала. Пока тюремщик вел ее по очередным ступенькам, Келси гадала, не решила ли Красная Королева наконец-то ее убить. Келси пощадила Красную Королеву, но была уверена, что это в расчет не принимается. Теперь Красная Королева будет считать Келси досадной помехой, ведь ей стало известно многое из того, что эта женщина намеревалась похоронить в своей памяти. Она знала имя Красной Королевы.
