***
Шура смотрела, как Герман мечется из угла в угол и хмурилась, размышляя, что же теперь делать.
С той ночи, когда в их дом ворвались несколько крепких парней и выволокли Германа прямо из постели, прошло уже две недели, а он всё никак не мог избавиться от испуга.
– Ты понимаешь, что они могли меня убить?! – кричал он сейчас на Шуру, срывая на ней свою злость. – Знаешь, что мне пришлось перенести? Они избили меня, потом вывезли в лес и заставили копать мою собственную могилу. Она до сих пор там, ждёт меня! Ты хоть представляешь, что мне пришлось перенести???
Герман упал на колени, закрыл лицо руками и принялся выть и качаться вперёд-назад, как будто бормотал какую-то страшную молитву.
– Я не хочу больше!!! – рыдал он. – Я не хочу!!!
Шура поморщилась. Ей вдруг показалось, что перед ней не Герман, а огромный, отвратительный слизняк, мерзкий и жалкий. Она уже жалела, что когда-то связалась с ним и теперь не знала, как выставить его из дома.
Постояв ещё немного над ползающим по полу мужем, Шура переступила через него и направилась к двери. Впрочем, настоящим мужем он ей не был. Так, сожитель, не больше и не меньше.
Шура вдруг почувствовала досаду на себя: столько лет она потратила на это ничтожество, а ведь могла бы жить как самая настоящая королева. Если бы только Денис Матвеев не соскочил с её крючка… Эх, упустила она своё счастье! Просто так отдала какой-то там Ленке Петровой, чтоб им всем пусто было…
Увидев, что Шура уходит, Герман, рыдая, пополз вслед за ней:
– Куда ты? Ну, куда? Подожди! Шурка, помоги мне! Я без тебя не справлюсь, не выберусь!
– Ты что, дурак?! – она остановилась и попыталась освободить ногу, за которую он схватился обеими руками: – Отпусти! Мне на работу надо!
– А как же я? – продолжал ныть Герман.
– Я не знаю, что ты натворил, и почему они приехали именно к тебе! – покачала головой Шура. – И знать этого не хочу. Я сейчас иду на работу, мне нужно разнести почту и пенсию. А ты, пока меня не будет, собирай вещи и выметайся отсюда. Когда я вернусь, тебя здесь быть не должно. Ты понял, о чём я тебе говорю?
– Куда же я пойду? – слова Шуры привели Германа в чувство, и он поднялся на ноги. – Мы же с тобой муж и жена. У нас семья!
– Какая семья? – расхохоталась Шура. – Где, в каких документах записано, что мы семья? Ты мне, Слава Богу, никто! И сейчас я, как никогда, рада этому! Господи, какой я была дурой, когда просила тебя жениться на мне! Я ведь думала, что ты нормальный, нашла же в тебе что-то Сонька. А теперь понимаю, как она радовалась, когда развязалась с тобой. Теперь и я хочу сделать то же самое. Уходи и больше сюда не возвращайся! А иначе, ты меня знаешь. Я тебя или отравлю, или отыщу тех парней, которые заставили тебя рыть себе могилу. Пусть они тебя там закопают, а я, так и быть, принесу тебе туда цветочки. Хотя ты и этого не заслуживаешь!
Герман даже задохнулся от возмущения, но тут же снова взял себя в руки:
– Шурка, не руби с плеча. Мы же не чужие друг другу люди. Если хочешь, я хоть завтра женюсь на тебе. Только не начинай, а? Прости, я расклеился, не спорю. Но я просто очень сильно испугался…
Шура только отмахнулась от него:
– Я тебе всё сказала. Иди к своему дяде Боре, возвращайся к матери, живи, где хочешь, мне всё равно. Но видеть тебя я больше не желаю…
***
Шура обошла почти всю Зарю, раздавая старикам пенсию и, попутно, предлагая им различные товары, которые покупала в городе по дешёвке. Это могло быть что угодно: чай, печенье, конфеты, консервы, какая-то мелочёвка для дома. Цену на всё это Шура устанавливала свою, а разницу от продажи складывала в собственный карман, радуясь полученному доходу.
