Пожилые люди охотно платили Шуре, по доброте душевной даже не догадываясь, что всё это могут купить намного дешевле, и попутно расспрашивали её о том, что делается в мире.
– Я-то почём знаю? – отмахивалась она от стариков: – Телевизор смотрите. Там в новостях каждый день что-нибудь рассказывают.
– Смотрим, смотрим, – кивали они в ответ. – Только там понять ничего невозможно. Одни говорят одно, другие – другое. А народ страдает…
– Вот то ж, – отмахивалась от стариков Шура. – Давайте, ставьте мне свой автограф, и я пойду.
Так повторялось каждый месяц, и Шура люто ненавидела нудную работу, деревню, Германа, всех этих пенсионеров и свою жизнь.
– Хорошо Соньке, – думала она. – Живёт себе за границей, радуется. А про сестру свою и не вспомнит.
Сама Шура как будто и забыла, что гуляла с Сониным мужем, мечтая занять её место. Шура всегда завидовала ей, а теперь и вовсе проклинала каждый день. Зачем она только связалась с этим Германом… Чего ждала?
Во дворе Синельниковой бабы Кати, куда направлялась Шура, послышались глухие удары топора. Но старушка всегда жила одна. Девушка подошла ближе и замерла, распахнув от изумления глаза.
Во дворе бабы Кати, широко расставив ноги, красавец-мужчина рубил дрова. Мышцы перекатывались под его кожей, а голый торс блестел от капелек пота.
Шура засмотрелась на такую картину и не сразу вспомнила, зачем сюда пришла. А незнакомец вдруг обернулся и приветливо улыбнулся ей:
– Здравствуйте, красивая девушка, вы к нам?
Анфиса и Люба вышли на остановке, куда их привёз рейсовый автобус, и пожилая женщина с наслаждением вдохнула воздух, наполненный каким-то особенным ароматом. Когда-то, очень много лет назад, она вот также стояла на этой остановке и не знала, что ждёт её впереди. Тогда у неё ещё не было ни приёмной дочери Людмилы, которая так и не захотела стать для Анфисы родной, ни умницы-внучки Сонюшки, ни этой славной егозы Любаши, с беспокойством заглядывавшей сейчас ей в лицо.
– Плохо, бабуль, да? – Люба взяла её под руку и усадила на скамейку. – Растрясло в автобусе? Ты отдохни и потом пойдём. А хочешь, посиди тут, а я пока за дядей Федей сбегаю. Он тебя на машине до дома довезёт. Я мигом туда и обратно!
– Вот ещё! – махнула рукой Анфиса. – Что я принцесса какая, чтоб меня катать туда-сюда? Не выдумывай, пожалуйста. Да и лучше мне стало после лечения. Я и не думала, что в больнице можно лежать с таким комфортом. И палата отдельная, и ты рядышком, и врачи-медсестры такие вежливые. А всё тебе спасибо. Я, правда, сильно переживала из-за того человека, о котором ты мне рассказывала, Любаша. Иван-то не очень умел друзей выбирать, да и сам по кривым дорожкам ходил. Беспокоюсь я о тебе, внученька. Долго ли тебя, молоденькую, с пути сбить? Страшно… Бывает, что один раз человек оступится и всё, покатился под гору. Упасть легко, подняться трудно.
Люба быстро отвернулась, чтобы бабушка не заметила виноватого выражения её лица.
У Любы было время хорошенько обдумать всё, что с ней произошло и теперь она прекрасно понимала, на что толкал её Герман. А Владлен… Люба старалась забыть его трясущиеся щеки, отвратительную бородавку и горячие, потные руки…
Наверное, бабушка Анфиса, так и не получив лечения, умерла бы, потому что доктор хотел выгнать её из больницы. Да и сама Люба тоже не смогла бы жить после того позора. Но самое страшное для девушки было в том, что в минуту опасности она забыла обо всём на свете. И теперь ей было очень стыдно перед бабушкой, как будто она в тот момент предала её. А ведь Люба пошла туда ради неё! Неужели она такая эгоистка, что может думать только о себе?
