С особенным вниманием присматривалась она к границе, проходившей по густому бору. Оттуда княгиня в ближайшее время ждала гостей. С той стороны, недалеко от границы бора просматривалась маленькая клякса, которой раньше не было. Скопление людей и лошадей, костры, походный лагерь.
Кантемира поморщилась. Медленно, слишком медленно. Если они будут так ползти и останавливаться каждый раз, когда царю приспичит поохотиться, доползут до болотного княжества только к осени. Дело надо было делать быстро. Раньше, чем очухается Дий и примчится сюда.
У нее еще оставалось два неиспользованных вестника, один Кантемира отправила царю Осию в походный лагерь. Чтобы поторапливался со своими сыновьями, если не хочет потерять все преференции. Второй хотела отправить Яге, но передумала. С матерью она решила связаться завтра сама.
Вот вроде бы ничего особенного не сделала, а почувствовала себя слабой, как ребенок. Не восстановилась еще, чтобы колдовать в полную силу. Но и оставить карту без присмотра тоже не хотелось. Кантемира подключила маленький сигнальный вестник, чтобы знать, если вдруг будет вторжение, а потом выпила укрепляющего зелья и ушла спать. Утро вечера мудренее. А ей еще надо было сил набраться.
***
А за прошедший мимо княгини день случилось много разного.
Накануне Яга, разумеется, ведьмочку из постели не выпустила. Да она и сама просидела в горенке. Все пыталась матушкину книгу разбирать, но больше на цветы любовалась. Те самые, что послал ей Кощей.
Это был первый в ее жизни настоящий знак внимания. Да еще от взрослого мужчины, который к тому же, занимал ее воображение. Василиса вспоминала, как он уничтожил все ее пирожки, и хихикала, прикрывая рот ладошкой. Но стоило вспомнить, как свалилась ему прямо в руки с сосны, она невольно краснела. И то странное сладкое чувство, которому она не знала названия, снова разливалось в груди.
Так глупо, ей хотелось смеяться и петь, и грустно было одновременно. Но более всего хотелось, чтобы скорее закончился этот день. Потому что завтра бабушка обещала ее из постели выпустить. Чувствовала себя Василиса уже вполне здоровой, даже прибавилось сил.
Девушка вздохнула. Нет книга положительно не хотела изучаться, потому что она застряла на одном месте. В третий раз перечитывала заклинание, написанное на странице, и все без толку.
Глянула снова на цветы.
Нет, до того, конечно, ей тоже, бывало, таскал пряники с кухни кухаркин внук. Он был младше Василисы, такой пухлый и розовощекий, а пряники были вкусные. Но пряники можно съесть, и все. Цветы значили нечто значительно большее, и это каким-то образом меняло ее жизнь.
Она вдруг задумалась о том, что матушка ведь не оставит ее тут у Яги навсегда. Опять начнет выдавать замуж. Впервые эта мысль вызвала у нее странную реакцию. Какой-то страх невольный и затаенное ожидание волшебства.
Снова оглянулась на цветы.
Бабушка заглянула к ней вечером, погладила по голове и сказала, что она выросла.
А Василиса ничего не поняла.
***
На следующий день Яга таки выпустила ее из горницы. Сказала:
- Все милая, теперь можно. Карантин закончился.
- Ба. А что такое карантин? - спросила василиса, услышав что-то новое.
- Ох, - нахмурилась та. - Слово-то не нашенское. А значит оно... Вообще-то, ничего хорошего оно не значит, но пользу дает.
И уставилась на нее, выгнув бровь:
- Ну? Ты еще здесь? Там тебя уже заждались.
