Накануне весенних каникул Гапка, возвратившись из школы, подвозила корма на ферму. После оттепели и таяния снега вдруг ударил мороз, и дорога превратилась в лед. Уже в конце дня полозья саней застряли на проталине, и как не понукала она коня, сдвинуть сани не удавалось. Пришлось сбросить сено с саней и перетаскивать его на вилах до сарая. Тогда Гапка вспотела и сняла телогрейку, а когда раскладывала отруби телятам, продрогла. Вечером у нее был озноб, болели плечи и руки, она сразу после ужина забралась на печь и, согревшись, там заснула. Утром, проснувшись, твердо решила в школу не идти, болело и ломало все тело, видно, вчерашняя работа была для нее непосильной и она за ночь не отдохнула. Вставать не хотелось, и Гапка снова заснула, что бывало с ней крайне редко. Она слышала, как звала ее мать, как уходила в школу Даша, что-то ей говорила, но глаза не открывались, и она снова прогрузилась в сон. Проснулась Гапка от крика, что доносился со двора. Она узнала голос матери, и был еще другой женский незнакомый голос. Этот женский голос перешел на визг, и можно было разобрать только несколько слов:
– Проходимка, гулящая ты, ты семью разбиваешь!
Дальше что-то кричала мать, потом послышались глухие удары и визгливый голос удалился, стало тихо. Встревоженная Гапка слезла с печи и подошла к окну, мать стояла у забора и размахивала коромыслом, на котором разносили еду телятам. С соседнего двора доносился визгливый женский голос жены Архипа, крестного отца Даши. Гапка поняла, что мать так защищалась от тех обидных и несправедливых слов соседки, она тоже с негодованием подумала об этой сварливой женщине. В теле чувствовалась слабость, и Гапка вернулась на печь. Ей почему-то захотелось громко засмеяться, но появился стыд, стыд за себя, за мать и обида и жалость на свою нескладную жизнь, на свое одиночество. Опять послышались шаги во дворе и скрип входной двери. Гапка притихла, но сразу поняла, что пришла из школы Даша. Раскрасневшаяся и веселая, она бросила свою сумку на канапу и, увидев на печи Гапку, смеясь, быстро заговорила, перескакивая с одного на другое:
– А ты все дрыхнешь, ты что, заболела? А что у нас на обед? Я сегодня этому Федьке под глаз кулаком стукнула, что бы руки не распускал, совсем сморчок, а меня щипнуть вздумал, вот и получил. Вот с вашего класса Юрка, тот так на меня посматривает, что аж жарко становится, а этот сморчок куда лезет, вот и получил. А уроки надоели, быстрее бы уже каникулы!
Гапка слушала сестру и думала, рассказать про мать Даше или нет.
– Ты можешь ответить, мамка приходила? Ожидать ее или самим обедать? – сердясь, спросила Даша.
– Приходила, – Гапка помолчала и добавила, что во двор приходила жена Архипа, и они здесь ругались, она мамку обзывала разными словами, так мамка погнала ее коромыслом. Даша выпрямилась, подняла голову и, улыбаясь, неожиданно спросила:
– Что, ругались из-за Архипа?
От такого вопроса Гапка даже растерялась. И уже с любопытством спросила:
– А при чем здесь Архип?
Даша махнула рукой и выдала Гапке такое, что та села на край черена печи, свесив ноги.
– Какая же ты, Гапка, балда, спишь на печи, как куль соломенный, и ничего не знаешь. Он на нашу мамку очень заглядывается, а что, эта его Нюрка, она же, как доска тонкая, и у нее ничего бабского нет, а мамка наша красивая, вот он ходит за ней. Да на мамку председатель заглядывается, мамка говорит, он трусливый, а Архип мамке нравится, – завершила свой монолог Даша.
