Сухинские берега Байкала - страница 32

– Мужики, да и вам бабоньки за труд рыбатский благодарственно в ответ низко кланяюсь и всяческого благоденствия по эдакому случаю от всей души желаю. Но сами знаете, омулевый привал у нас паря шибко короткий. Так шта, мешкать некавды, давайте люди добрые по всей выпивам, сытно наедамся, да как гритса, день рыбацкай год кормит.

Он идет вдоль стола, наклоняясь то к одному, то к другому, чокается, говорит с ними ласково, но строго, весь светясь, все той же невероятно обворожительной улыбкой.

После второй, заметно скинув былую робость, застенчивость, или малоразговорчивость, собравшиеся за столом рыбаки, живо, но в разнобой громко, все разом заговорили:

– Благодетель ты наш!

– Чичас откушав, курнем…, да гуртом подымамся…

– Ефимыч, не переживай, фарт ноне с нами!

– Нам не привыкать…, с измальства на море.

– Добыли, не сумлевайсь…, ишо добудем…

– Вот те истиной крест, будет все как нать.

И уже кто-то, отхлебывая поданный чай, совсем не в тему вспомнил ночной плавеж и начал что-то рассказывать. Кто-то, нетерпеливо перебивает его, требуя внимания к себе, а кто-то уже заметно подпьяневши, оглядывает собравшихся за столом, почувствовав себя более чем свободно и раскованно. А кто-то по простоте своей, совсем не в лад сказанному кем-то авторитетно, но откровенно от души, закатился вольным смехом, и не исключено мнится ему, что это он был сегодня в лодке, самый удалой рыбак. Но башлык Меркушов, начальственно возвысившийся над столом, своевременно направляя в нужное русло пыл расслабившихся людей, и тем обрывает их нарастающее шумный говор:

– Так мужики…, делу время! Чо осталося разливам, да допивам. Курнем, и ходко идем на берег сеть набирать…, пособи бог хошь бы ишо денну сплавку справить. Митрич, не запамятуй…, нитку с иголкой захвати с собой. Вечор димно полотна полосонули. Рвань…, она сам знашь, другу за собой тянет. Зашить бы местами следоват. А на вас бабоньки…, тока вся и надёжа, добыту рыбешку, как след уприютить.

Женщины, вполголоса переговариваясь, допивая чай, одна за другой поднимаются из-за стола. Мужчины, опорожнив остаток спиртного, начинают степенно пересаживаться на скамьи к догорающему костру, и сворачивая самокрутки, прикуривают от мелких, обуглено-дымящихся головней. Перекурив, через некоторое время рыбаки уходят и набирают сети в лодку, а жены их и дети еще долго будут продолжать, пластать и солить рыбу под становым навесом. У кострища на скамьях остались Осип и Леонтий. Возле них невдалеке на корточках присел Оська Хаба. Башлык докуривая, произносит:

– Ефимыч, мыслю к ушам добавить ишо тетивы…, чухаю, коротковаты заразы.

– Сколь надобно?

– Саженок с десяток. Сплав-то сажень тыщи с полторы поднасобирали. Вечер заприметил, вода к цветению зеленью шипка кроется. К вечеру по приметам погода разъясняет, ночью верховик, хошь малось, да толкнет воду от берега. Вот и кумекаю, седни рыба нако пошти што вся, будет верхова…, по то на наплавьях думаю с сажень привязку убавлять.

Осип вскинул глаза на помощника и тот в мгновение, выровнялся перед хозяином.

– Беги к Евлашихе…, да бежать-то погодь…, не статной! – Осип обернулся к Меркушову

– Што ишо Леонтий те он должон захватить?

– Последних три конца, которы вчерась подвязали к сплаву, попусту ходят, заменить бы надо. Ячея-то ихая будто бы ладна, да язви их в душу…, шипка уж густосад. Сажены оне не иначе, как на сильнушай понос…, по то и годятса, тока гля донного ставежа.