– Вы здесь ни при чем, – ответила она мягко, чтобы не вызывать в нем лишних умозаключений.
– В чем же тогда дело, Верочка? – спросил Ларионов, и Вера заметила нетерпение в его голосе. – Что с тобой происходит?
Вера повернулась к нему; и в ее глазах против воли заблестели слезы, которые она всеми силами старалась подавить.
– Мне надо многое обдумать, – сказала Вера словно самой себе. – Мне кажется, что иногда человек подходит к какой-то важной черте, сам того не понимая. И в этот момент происходит какая-то мучительная душевная работа. Я даже не могу объяснить… Это морок…
Ларионов смотрел на нее пристально и знал, что она не высказывала своих важнейших переживаний. Он знал, что Вера не хочет говорить с ним о том, что ее заботило, и что даже под давлением она не выдаст свои истинные мысли. Ларионов понимал это с грустью, потому что чувствовал, что повинен в том, что Вера стала такой закрытой.
Вера быстро прибиралась в кухне, пока дозревали щи, стараясь заглушить нахлынувшие слезы. Она собирала с пола кусочки капусты, глубоко дыша – по опыту в тюрьме и на этапе она знала, что это помогало остановить нарастающую истерику.
Вера старалась вытащить из печи тяжелый горшок, но от неопытности и волнения делала это неловко. Она никак не могла поднять его прихватом. Ларионов забрал у Веры прихват и сделал все сам. Она улыбнулась и пожала плечами. Потом она налила ему щей в плошку, спросила, будет ли он сметаны – он отказался; поставила перед ним на стол тарелку; подала хлеб и ложку, свежее полотенце; пожелала ему приятного аппетита и стала собираться.
– Вера, – не в силах сносить все это, произнес Ларионов. – Вера, присядь, пообедай со мной хоть раз.
Вера хотела отказаться, но он смотрел на нее с таким напряжением…
– Я съем немного хлеба, – сказала она мягко и присела на другой стороне стола.
– Хоть так, – промолвил он.
Она насыпала на серый хлеб соль и откусывала небольшими ломтиками. Ларионов налил чай с сахаром и поставил перед ней; Вера видела, как раздувались его ноздри. Он чувствовал, что не мог обедать при ней оттого, что не мог есть при человеке, который уже почти год как не питался по-людски.
– Вы хоть попробуете мои щи? – сказала она. – Или даже не удостоите?
– Только если ты тоже попробуешь, – ответил он с улыбкой. – Не могу же я один подвергать себя риску. Повар просто обязан пробовать свою стряпню.
Вера посмотрела на него лукаво и налила себе немного в чашку.
– Положи и кусок мяса, оно должно быть мягким, – продолжал он.
– Не будьте смешным, – улыбнулась Вера.
Она обмакнула по привычке хлеб в суп и попробовала. Щи были пересоленные, но вкусные. Вере все могло показаться волшебным после баланды, которой их кормили на зоне. Она боялась выказать голод и пробовала неторопливо. Ларионов смотрел на нее, как смотрят родители на детей, когда кормят тех. Он тоже попробовал щи и принялся есть.
– Только не смейте говорить, что щи вам нравятся, – засмеялась она.
– Щи волшебные, – улыбнулся Ларионов, доедая свою порцию. – Я бы хотел добавки. Правда, если бы я не был уверен в обратном, решил бы, что ты влюблена.
Вера налила ему добавки и покраснела.
– Да, я правда пересолила, – сказала она, желая подлить и себе, но стыдясь этого.
– Верочка, я и впрямь считаю, что, получив несколько уроков у Вальки, ты вполне справишься с кухней, – заметил он, доедая вторую порцию.
– Довольно, – улыбнулась Вера. – Я получила лесть с избытком.
