Уже позднее я узнал, что такая броня положена только лучшим воинам леса, и потому с самого детства стал готовиться к поступлению в академию, пообещав себе заполучить желанную предмет экипировки. Стащив старый отцовский лук, я убегал подальше от поселка и учился стрелять. Почему нужно было убегать? Потому что на тот момент мне едва исполнилось одиннадцать, а обучать стрельбе, по традиции, отцы начинали с двенадцати.
Увы, но моим урокам с отцом не суждено было начаться. Он был старшим охотником и регулярно водил свою небольшую группу на промысел. В основном охота велась на диких кабанов, оленей или сумчатых зайцев. За полдекады до моего двенадцатилетия его группа ушла на охоту и так и не вернулась. Их нашли лишь через неделю. Точнее то, что от них осталось. Как нам сказали, охотников порвали мечехвостые тигры. Роковая случайность ─ встретить этих кочующих хищников именно в нашей части леса.
Мать не выдержала такого удара и слегла с тяжелым недомоганием. Мало ела. Почти не говорила и много плакала. Как и я. Спустя две декады ее не стало. Она просто уснула, отправившись вслед за своим любимым. Моим отцом.
Так в свои полные двенадцать я остался круглым сиротой. Других родных у меня не было. Ну… или же мне о них никогда не рассказывали. Семья Анчадаля, с которой мы дружили, взялась присматривать за мной. Точнее ─ его мать. Отец Чада все же был Шепчущим и дома появлялся изредка. Когда раз в году, а когда и реже.
С этим парнем мы были полными противоположностями. Он ─ тихий книжный червь, готовый за любую новую книгу отдать последнюю рубаху, с пристрастием и талантом к кулинарии, не переваривающий больших компаний. Готовить Чад он начал лет с одиннадцати, когда ему на глаза попался томик рецептов разных народов. С того момента и начались его кулинарные эксперименты, в которые нередко он вовлекал и меня: должен же кто-то таскать ингредиенты?
Анчадаль рос не самым общительным эльфом. Он не любил активных игр, на манер неуловимого Сида или ему подобных, а при разговоре с любой девушкой пунцовел и робел, не в силах произнести и слово. Из-за этого над ним частенько насмехались, что еще больше не располагало его к общению.
Я же был другим. Потеря родителей в столь юном возрасте сильно ударила по мне, вырвав из жизни несколько месяцев, которые я провел в слезах и депрессии. Я и не помню их толком. Все как в тумане. Сплошная серость и тянущая пустота в груди. Зато я смог справиться с этим. Не сам, конечно. Чад и его мать постоянно находились рядом, за что я им благодарен.
Проснувшись однажды утром, я вдруг понял, что остался один. И, несмотря на заботу друзей, в жизни может случиться всякое. Потому я должен двигаться вперед. Я стал тренироваться. Не только стрельбе из лука, но и комплексно, хотя тогда я даже не понимал, что это такое. Тренировался и все. Просто, помимо бега к озеру и обратно, я отжимался до потери сил. Часто плавал и нырял, подолгу задерживая дыхание. А сколько я провел времени, лазая по деревьям?! А сколько раз падал? Ух… От воспоминаний аж заболел копчик, а на спине зазудели старые шрамы.
Также я напросился к охотнику, который знал моего отца, в ученики. Он тяжело вздохнул и, посмотрев в мои пылающие решительностью глаза, не смог отказать. Раз в неделю я проводил с ним целый день, впитывая науку леса. Как тихо ходить, чтобы под ногами не треснула ни одна ветка и не приминалась трава. Как ориентироваться в направлениях. Где достать воду и еду. Как не замерзнуть в холодную ночь или обсохнуть без огня. Он учил чувствовать лес. Дышать лесом. Быть лесом.
