Мы шли до самого вечера. Основательно углубившись в лесную чащу, отыскали небольшой родничок с прозрачной ледяной водой и расположились неподалёку от него на ночлег.
Ян быстро насобирал сухих веток и сложил в кучу, а Велес одним щелчком пальцев заставил их загореться. Мы уселись у костра и с аппетитом набросились на пирожки и копчёное мясо. А после закусили свой ужин дикой ежевикой и мелкой лесной малиной, что насобирали, проходя мимо зарослей этих ягод.
После Велес попросил Яна подежурить, а сам улёгся прямо на траве и закрыл глаза. Мальчишка же придвинулся ближе к костру и принялся ворошить его палкой, наблюдая, как вверх поднимается столпы искр.
Я тоже осталась у огня. Мне удалось вполне уютно устроиться возле сухой коряги, прислонившись спиной к её шершавому боку. С этого места мне было хорошо видно спящего Велеса, и я не упускала случая время от времени бросить взгляд на его красивое, умиротворённое лицо.
До этого мне ни разу не приходилось ночевать в лесу, и чем темнее делалось вокруг, тем беспокойнее становилось на душе. Над нами возвышались вековые деревья. Их густые кроны не пропускали к земле звёздный свет, и оттого всё находившееся поодаль от костра, тонуло в густом мраке.
Отовсюду слышались непонятные шорохи и загадочные звуки. Время от времени где-то вверху вскрикивал филин, а из зарослей акации то и дело свистел и щёлкал соловей. Иногда что-то хлопало в темноте, кто-то невидимый топтался в траве. А то вдруг хрустнет ветка, под чьей-то лапой, или неизвестно кто застучит по дереву.
Сначала я вздрагивала при каждом шорохе и беспокойно вытягивала шею, стараясь разглядеть нарушителей тишины, но вскоре пообвыкла. Тем более, Ян оставался совершенно спокойным, а значит, ничего подозрительного или опасного рядом не происходило.
– Укладывайся спать, Горинка. Я постерегу. Да не пугайся каждого шороха, это лес живёт своей жизнью. Нам его опасаться нечего. Людей надо бояться, от них хоронимся. Я до полуночи подежурю, там Велес отдохнёт, пост примет. А на заре дальше потопаем, – обратился ко мне Ян.
– Непривычно как-то, жутковато… – проговорила я, поёжившись, но всё равно прилегла на землю, положив руки под голову. – Расскажи мне что-нибудь, а? Мне от человеческого голоса рядом спокойнее.
Ян кивнул:
– Хорошо. Да и мне веселее дежурить. Ты глаза закрывай только. Я тебе про столицу расскажу, хочешь?
Ян на минуту задумался, а потом заговорил неторопливо:
– В столице калачи можно купить. Горячие, пышные, из белой муки. Лавочники там ходят с лотками и прямо с них продают.
Я распахнула глаза и взглянула на мальчика.
– Купишь, бывало, за дужку возьмёшь и грызёшь румяную корку, а внутри калач – мягонький и белый.
Я хотела сказать, что и в нашем городе, да и в каждой деревне, тоже пекут калачи, но увидев задумчивое лицо и глаза, устремлённые в одну точку, передумала. Видимо, с этими калачами связаны какие-то особые воспоминания в его недолгой жизни.
– А ещё там зверинец есть. В столице-то. Ты бывала в зверинце? Нет? Вот и я не бывал. А людей тьма-тьмущая! Лошади, повозки, дорогие кареты так и снуют по лицам, все бегут куда-то, спешат, торопятся. День и ночь гудит город как пчелиный улей. Мы по весне поедем туда. Сама увидишь.
Я вновь закрыла глаза, слушая негромкий голос мальчика. А Ян принялся описывать улицы и здания, что видел когда-то в столице, восхищаться магазинами, фонтанами, парками и особенно –мраморным дворцом князя.
