Сумасбродства - страница 2

Думаю, что мы смотрели спектакли всего репертуара оперетты – «Сильва», «Цыганский барон», «Вольный ветер», «Трембита», «Летучая мышь», «Венская кровь» и другие. А Куколка любила спектакли театра Юного зрителя. Мы стали ходить в него. Первым с нею я смотрел спектакль чешского автора «Волынщик из Стракониц». После роскоши оперетт удивила меня простота костюмов, вид героев, одетых в льняные одежды и соломенные или войлочные шляпы, простые сельские картины. Зал был небольшим, и сцена была близка к зрителю. Это привносило впечатление обращенности действия к тебе и почти участию в переживаниях героев. Было очень мило с Куколкой сидеть в полумраке рядом, поглядывать на ее впечатление, чувствовать руку, когда она брала мою и сжимала, переживая события на сцене. Я впервые был в театре с девушкой, которую любил, и от которой таяла душа.

Квартиры по службе отца не предвещалось, и мы продолжали жить каждый у себя. Правда, однажды я остался ночевать у них. В комнате нас было четверо. Родители у своей стены. Мы – у дальней другой, на широком диване под одним одеялом, но уснуть не можем. Да и они, думаю, не спят, наверно впервые в комнате, где их дочь лежит с мужчиной. Не могу представить состояние душевного, морального матери, но отца, думаю, догадываюсь. Я бы не смог бы этого допустить, а пережить было бы невыносимо трудно. Да и он еще не стар. Ему, пожалуй, было под пятьдесят. Хотя он и мать казались мне уж очень старыми. Мы тайно и тихо обнимаемся, скрывшись под одеялом, целуемся, тяжело дышим, пряча звуки. Не можем сдержаться, и возможно бесшумно любим друг друга. Ужасно состояние отца, когда представляю себя на его месте. Даже не слыша, но догадываясь, что происходит у нас. Какая же может быть жизнь у нее, в этой большой комнате. Если бы она была хотя бы в пол стадиона!

По окончании четвертого курса на летние месяцы военная кафедра меня и других студентов направила на лагерные офицерские сборы в Калининград. Куколка провожала меня на вокзале летним вечером. Лучи солнца поблескивали на рельсах, голова поезда смотрела на Запад расставания. Ни она, ни я не были опечалены.

Проводы в Konigsberg: Гарик Портнов, Слава Смирнов,

Нелочка, Юра Лепилкин с подругой

Прощанье проходило без уединения, даже весело. Может быть потому, что впереди было неизвестное интересное, и мои мысли были обращены туда. Проводить пришел мой однокашник Гарик Портнов, с которым я дружил не первый год. Его не отправляли на сборы, хотя мы вместе проходили обучение на танкистов. Юра Лепилкин, мой одноклассник по 35-й средней школе г. Риги, тоже мой друг. Я были с ним в классной волейбольной команде во дворе школы на бульваре Коммунаров, напротив Академии художеств. Он теперь учился в Институте физкультуры. Не было моего второго друга Олега Ульянова. Он поступил в летное училище вне Риги. Калининград уже тогда был военизированной областью Союза. Смотрите – на скамейке сидит военный летчик, тоже едет туда же.

Через два месяца я вернулся со сборов, и Куколка сообщила, что сняла комнату на взморье, на станции Дзинтари. Сентябрь был солнечным, и нам было очень уютно в маленькой комнате под крышей двухэтажного домика.

И каждый год после того сентября, когда я прохожу по ул. Иомас, смотрю на то окно, из которого выглядывали мы по утрам, изучая погоду. И каждый раз сердце сжимает тоска о том прекрасном, что было, чем не дорожил, с чем бездумно расстался, поддаваясь дурацким порывам. Удивительно долго держат душу и сжимают сердце воспоминания, до последнего лета, всякий раз остро и больно. Кончался сентябрь, меня ждал пятый курс, и мы выпорхнули из месяца совместной жизни в жизнь порознь. Отношения, как и редкие встречи продолжились. Теперь уже весну мы снова жили вместе на взморье на даче, которую моей маме предоставил завод РЭЗ на один месяц. Осенью я начал работать инженером в заводе, и этой же глубокой осенью мы с Куколкой как-то и расстались. Знал, что Куколка училась в медицинском, стала врачом, вышла замуж.