Да, Великая французская революция начиналась с трех прекрасных лозунгов. Вы, как никто другой помните их, ибо были очевидцем тех событий. Это свобода, равенство и братство. Но молодую республику окружали враги не только внутренние, но и внешние. Не присягнувшее республике духовенство вместе с дворянами-офицерами подняли Вандею. Науськиваемый австриячкой король, хоть и надел санкюлотский колпак, строил козни и мечтал об измене революции. К этому добавилась и интервенция: ряд европейских держав выступили в поддержку короля, при этом преследуя свои эгоистические цели. Лафайет, сторонник конституционной монархии, оказался предателем и подло бежал.
В этой непростой ситуации любое правительство, которое хотело удержаться у власти должно было прибегнуть к террору и сделать его частью своей политики. Это поняли самые радикальные из революционеров – якобинцы. Да и саму революцию не делают в белых перчатках, ибо ей, как воздух, помимо врагов, необходимы вожди и герои. Надо, подобно врачу, чувствовать ее пульс и направлять ход событий. Иначе окажешься сметенным, как история смела жирондистов.
Поэтому, Бонапарт, предлагаю вам стать моим союзником. По-вашему лицу я вижу, что вам претит это слово. Тогда моим попутчиком.
После этого Сталин склонился ко мне и тихо произнес:
– Да, у меня к вам есть всего лишь небольшая просьба. Постарайтесь с этого дня, Бонапарт, освещать события не с буржуазной позиции, а марксистско-ленинской. Я думаю вы меня поняли.
Тучи сгущаются и над моей головой. Русский деспот, как и любой тиран, не терпит отказов. Пока лишь он может играть тобой, где запугивая, а где и поощряя твое тщеславие. Но при этом важно помнить, что твоя жизнь, попавшая в орбиту его власти, зависит теперь не от тебя, а от него.
День 11
Сегодня всех согнали на митинг в большую палату, приспособленную для зала заседаний. Когда мы вошли, там уже были деревянные скамьи со стульями и покрытый красным кумачом стол в центре. На нем стоял хрустальный графин с водой и граненный стакан. Больные расселись, медперсонал остался стоять возле дверей. Затем двое амбалов в форме НКВД 30-х годов выгнали из боковой двери четырех бледных оппозиционеров, чьи руки были связаны за спиной веревками и упирающегося Адольфа, на которого надели наручники. Их разместили в глубине палаты справа и слева.
Затем появился Сталин. Больные встали, и палата потонула в бурных аплодисментах. Зазвучали советские марши. Вдруг откуда-то выбежали советские пионеры с цветами. Они подходили к советскому тирану, и тот гладил их по голове. Стол был завален цветами, но это нисколько не смущало Сталина. Сегодня был его триумф, его так называемый брюмер.
Двое амбалов сдернули со стены белую простыню, за которой появилось некое подобие экрана. И сразу же пошла советская кинохроника времен Сталина. Марширующие колонны спортсменов и спортсменок, военные, гулко чеканящие свой шаг, советская бронетехника. Появился и веселый Сталин среди своих соратников, часть из которых предаст вождя в 53.
Оказывается русские могли снимать не хуже гениальной Лени Рифеншталь. Но у них не было таких шедевров, как "Триумф воли" или "Олимпия". Да и советский диктатор был скромнее Гитлера. Он не мог спуститься с небес как новый мессия.
Сталин поднял руку. Зал затих. В кинохронике тоже выключили звук. В воздухе наравне с небывалым воодушевлением витало что-то мистическое. Все ждали его слов. Но Сталин, разогревая аудиторию, медлил. Наконец он заговорил сначала немного неуверенно, но постепенно его голос набирал силу.
