Невзрачные проеденные молью гобелены добавляли убогости конторе, но управляющего это, кажется, нисколько не смущало. Из мебели в комнате был один громоздкий деревянный стеллаж. На покрытых толстым слоем пыли полках лежали тряпки, железяки непонятного назначения, стопка пожелтевших бумаг, стояли два чугунка и стопка помятых медных чашек. На окнах серыми пятнами, словно паутина на чердаке, висели не первой свежести тряпки в "живописный" желтый горошек.
— Повтори, что ты там сказала?— закончив раскопки в зубах, поднял глаза управляющий.
"И с этим ужасно необразованным простолюдином мне придется общаться?!" — оторвавшись от горьких раздумий, возмутилась Окара.
— Я пришла к вам в поисках работы,— великодушно напомнила ему девушка и самоуверенно сообщила:— Умею играть на арфе, в совершенстве знаю несколько языков, могу организовать банкет для двухсот человек, обладаю хорошим вкусом и чувством стиля— могу стать незаменимой помощницей. В обмен на мои услуги работодатели должны выделить мне гостевые покои, обеспечить горничной, платить…
Девушка высоко оценивала себя. Она говорила, говорила и говорила, а поток ее требований не думал уменьшаться. Управляющий очень скоро устал слушать Окару, и на его лице отразилось уныние. Его отвлекли от любимого дела— бездельничества, что сильно испортило и без того никудышное настроение. На фразе "Цветы! Мне должны каждое утро приносить свежие цветы в комнату", он перебил девушку.
— В работный дом прислугой пойдете?— посмел предложить ей вредный старикашка.
— Кем?!— не поверила услышанному Окара. Не может быть, чтобы ей предлагали устроиться в бордель. Совсем очумел?
— Не смотри на меня так. Никто силой тебя не погонит туда,— выпрямился на стуле управляющий, и его цепкий взгляд задержался на ней. Щеки девушки пылали от возмущения.— В работном доме оплата приличная, и потому постоянная текучка. Поработали месячишко прислугой и на повышение идут ночными жрицами. Я многое в жизни повидал, но чтобы воркория отказала самому бессмертному— впервые. Оно того стоило?
В его голосе не было осуждения, щепотка любопытства и легкая нотка сожаления.
— Вас не касается,— стараясь унять паническую дрожь в голосе, гордо отрезала Окара. Слухи уже донеслись и сюда.
— Жалко мне тебя, дуреху. Отец от тебя отрекся, а ты продолжаешь верить, что все осталось по-прежнему. Забудь, как раньше было, этого больше не будет,— смягчился старик. Он только с виду выглядел безучастным к нуждам и страданиям других, на деле любого заплутавшего бедолагу старался пристроить.— Ни один достопочтимый ворк или уважающий себя хард не возьмет тебя в услужение. Твоя репутация растоптана.
Управляющий пододвинул к себе графин с мутной водой и, выплеснув на пол из стакана заплесневелую заварку, налил воды.
— На, пей,— протянул он Окаре стакан.
— М-м-м… не хочу, спасибо,— брезгливо глядя на мутную жидкость, отказалась она. Окара лихорадочно соображала, что делать дальше, но выхода не видела и жалобно обратилась к тому единственному, кто сейчас мог ей помочь.— У вас совсем ничего для меня нет?
— Дай подумать,— проворчал старик и вышел из-за стола.
Подошел к окну, отдернул тряпку и задумчиво вгляделся вдаль. Девушка со своего места видела, как мерно покачивались длинные мачты кораблей. У гавани пришвартовалось около сотни бригантин.
Управляющий хлопнул себя по бокам, привлекая внимание Окары, и радостно огласил:
