Девочки предпочитали другие игры. Они делали так называемые «секреты». В земле выкапывалась ямка. Дно её тщательно выравнивалось и из цветочков, фантиков и прочей ерунды выкладывался узор, иногда довольно красивый. Девчонки хвастались друг пред другом своими секретами и тщательно скрывали их от мальчишек. Во всём этом как в капле воды отражается в чистом, ещё не замутнённом виде отношения между женщинами и мужчинами. Женщины, создавая вокруг себя ореол таинственности и исключительности, стремятся привлечь мужчин, занятых войнами и бизнесом.
Но наше увлечение изготовлением денег было непродолжительным. Как бы тщательно ты их не вырисовывал и сколько бы нулей на них не приписывал, покупательная способность у них была нулевая. И, конечно, всегда находился болван, который вопреки всем соглашениям, приписывал на своих примитивных деньгах дополнительные нули, и разом обесценивал всю работу остальных. Во дворе на площади Потёмкинцев, где жил мой знакомый – Виталик, ребята эту проблему решили, при этом чисто экономическим путём. Система была проста, логична и действовала несколько лет. Деньги были конвертируемы в советскую валюту. Курс был самый нормальный: сто рублей детских денег равнялось одной копейке советских. Если вы думаете, что нули можно было рисовать до бесконечности, то ошибаетесь – в обращение принимались только купюры достоинством в 100, 150 и 200 рублей. Деньги мог выпустить каждый, но чтобы они стали настоящими, необходимо было внести в банк, которым заведовал Виталик, по копейке за сторублёвку. Тогда деньги с подписью банкира, кассира и снабженные оттиском печати, сделанной из школьной резинки, становились подлинными. В случае надобности в банке свободно обменивались детские деньги на советские. В то время даже на копейку покупались спички, стакан газированной воды, пёрышко или школьная резинка, три копейки стоила булочка и проезд в трамвае.
– Для чего же всё-таки выпускались эти деньги? Платили бы себе просто копейками, да и всё, – спросил Санька.
– Сразу видно, что в деньгах ты мало понимаешь. Во- первых, много ли ты знаешь людей, выпускавших свои деньги, да ещё чтобы они были настоящие и на них можно было что-нибудь купить? Во-вторых, можете ли Вы о себе сказать, что Вы сделали пистолет и продали его не за жалких 10 копеек, а за тысячу рублей? В том дворе случались истории и покруче, и все они были чистейшей правдой. Пока родители надрывались за жалкие гроши, дети ворчали тысячами.
Дедушка с превосходством посмотрел на внука.
– Ничего, придем домой, я покажу тебе маленький клад. И это не смотря на то, что ты думал, что ничего путного мы у этой бабки не найдем.
– Ничего я не думал, я просто хотел тебе напомнить, что мама просила купить огурцов. Но увидеть клад это здорово!
Они пришли домой и выслушали все то что думает мама о людях, забывших купить огурцы. Не знаю, как дед, но Санька думал лишь об обещанном кладе. И вот они с дедом подходят к стенному шкафу. Это не просто шкаф. Дом у них старинный, построен еще до революции. Стены дома сделаны из ракушечника или по-одесски ракушняка. Это такой мягкий желтый камень, из которого построено половина одесских домов. Стены из ракушняка толстые, поэтому практичные одесситы в них делают ниши, в которых хранят разное добро.
Санька открыл стенной шкаф, но там, как и обычно стройными рядами стояли учебники. Никакого намека на клад там не было. Он растерянно глянул на деда. Константин Иванович вытащил несколько книг и приподнял кусок обоев.
