Горе горькое по свету шлялося
И на нас невзначай набрело.
Н. Мельников
Наталья Захаровна Рыкова – Егоркина бабушка. На селе все звали её по отчеству – Захаровна.
Участие мужа – Михаила Палина, в гражданской войне на стороне партизан едва не стоило ей жизни. В один из карательных рейдов двое колчаковцев по чьей-то наводке схватили Наталью, как жену партизана, завели её в сарай, где уже находились три мужика, и стали допрашивать. Наталья сопротивлялась аресту, отбивалась руками и ногами, отвечала дерзко, без боязни.
– Где твой муж?
– Не знаю, третьего дня уехал куда-то. Он мне не докладывается.
– А куда и к кому он обычно ездит?
– Разные дела бывают, в разные деревни и ездит.
– А конкретно? Куда в последний раз ездил?
– В Закатилово ездил, шерсть на шерстобитку возил. И за что вы меня схватили? Почему я за него отвечать должна? Он мужик, сам решает, как ему быть.
Со стороны Кедровой согры послышались одиночные винтовочные выстрелы. Колчаковцы прислушались, стрельба не прекратилась, наоборот, усилилась.
– Надо бы проверить, Лёшка, не партизаны ли? – озабоченно произнёс один из карателей, старший по званию.
– А с этими чё делать? – спросил Лёшка.
– Запрём сарай, пусть посидят пока. Выясним, что за стрельба, приедем, заберём в Тогул, пусть контрразведка с ними гутарит.
– Девка-то сильно бедовая. Связать бы, да верёвки нет.
Старший колчаковец деловито оглядел сарай. Не обнаружив верёвки, он уставился на Наталью.
– Глянь, Лёха, какие у неё косы! За них к этому столбу и привяжем.
Косы были гордостью Натальи, толстые, длинные, ниже пояса. Колчаковец схватил её за косы и подтащил к центральному столбу, подпиравшему матку потолка. Прислонив спиной, они туго привязали голову косами к столбу.
Стрельба в районе Кедровой согры не смолкала.
– А с этими что делать? – спросил Лёха.
Надо было торопиться, старший ответил:
– Пусть так посидят, они тихие, не ерепенятся, – и добавил, обращаясь к схваченным мужикам. – Сидите, и чтоб без фокусов. Ежели бежать вздумаете, поймаем, сразу расстреляем.
Каратели заперли сарай снаружи, вскочили на коней и поскакали в сторону Кедровой согры. Когда стих топот копыт, Наталья стала просить:
– Мужики, развяжите косы.
Мужики молчали, уперев глаза в пол. Они были не фунинские, схвачены в соседних деревнях, через которые уже прошёл отряд карателей.
– Что вы трусливые такие, чего боитесь? Больно мне, сильно косы стянули. Я только развязать прошу.
Самый молодой из мужиков молча подошёл к столбу и развязал косы. Наталья внимательно обследовала сарай. Стены были рубленые из брёвен, а одна половица у стены ходила под ногами. Между ней и бревном была небольшая щель, достаточная, чтобы просунуть ладонь. С одного конца доски гвоздь наполовину вылез. Наталья просунула ладони в щель, схватила половицу и сильно дёрнула. Доска стала отрываться.
– Мужики, помогите, – попросила Наталья.
Те опять промолчали. Наталья стала снова дёргать половицу. Через минуту подошёл молодой мужик, отвязавший её косы, и сильным рывком оторвал доску. Худенькая женщина залезла под пол и огляделась. Сарай стоял на деревянных сваях, между землёй и нижним венцом имелось пространство, через которое можно было вылезти. Наталья сообщила:
– Мужики, бежим отсюда! Здесь можно вылезти!
На сей раз заговорил пожилой мужик:
– Мы никуда не побежим. Слышала ведь что сказали, убежим – убьют, если найдут. А мы ни при чём, нас понапрасну схватили. В Тогуле разберутся и отпустят.
