Супергрустная история настоящей любви - страница 4

– Ну, рассказывай, – сказала Нетти Файн. – Что ты делаешь в Риме?

– Работаю в креативной экономике, – гордо ответил я. – Бессрочное Продление Жизни. Мы поможем людям жить вечно. Я ищу в Европе ПИИ – Преимущественных Индивидов, – которые станут нашими клиентами. Мы их называем Жизнелюбами.

– Ох, батюшки! – сказала миссис Файн. Совершенно очевидно, что она ни слова не поняла, но эта женщина, у которой три вежливых мальчика закончили Пенсильванский, умела только улыбаться и ободрять, улыбаться и ободрять. – Судя по всему, это… нечто!

– Еще какое, – сказал я. – Но у меня, кажется, проблемы. – И я рассказал, какая неприятность случилась у меня с программой «Добро пожаловать домой, паря». – По-моему, выдра думает, что я тусуюсь с албанцами. А я сказал – «с разными итальянцами».

– Покажи-ка мне свой эппэрэт. – Она подняла очки на лоб, и я увидел нежные шестидесятилетние морщинки, от которых лицо ее стало таким, каким его изначально и запланировала природа, – всеобщим утешением. – Код ошибки ИТ/УК-РГ/ФЛАГ, – вздохнула она. – Ох, батюшки, дитятко. Тебя пометили флажком.

– Но почему? – закричал я. – Что я сделал?

– Тш-ш. Давай-ка перезагрузим эппэрэт. Попробуем программу заново.

И она попробовала, но раз за разом на экране появлялись застывший выдренок и сообщение об ошибке.

– Когда это случилось? – спросила она. – О чем тебя спрашивала эта тварь?

Я замялся – пред лицом американской спасительницы моего семейства я был совсем голый.

– Как звали итальянку, с которой у меня был роман.

– Так, отмотаем назад, – сказала Нетти. Решать проблемы она умеет как никто. – Когда выдра попросила тебя подписаться на «Нас теперь не остановишь!», ты подписался?

– Да.

– Хорошо. А Кредитный рейтинг у тебя какой? – Я сказал. – Отлично. Я бы на твоем месте не беспокоилась. Если остановят в аэропорту, дай им мои координаты и скажи, чтобы связались со мной срочно. – Она загрузила координаты в мой эппэрэт. Обнимая меня, почувствовала, как стучат друг об друга мои дрожащие коленки. – Ой, миленький, – сказала она, и теплая племенная слеза скатилась с ее щеки на мою. – Не переживай. Все будет хорошо. Ты посмотри на себя. Креативная экономика. Надеюсь только, у твоих родителей высокий Кредитный рейтинг. Уехали аж в Америку – и ради чего? Ради чего?

Но я переживал. Как тут не переживать? Меня, блядь, пометила какая-то выдра! Господи Иисусе. Ладно, расслабимся, насладимся последними двадцатью часами годичной европейской идиллии и, пожалуй, напьемся до соплей каким-нибудь красным кислым монтепульчано.

Последний римский вечер, дневничок, начался как обычно. Очередная вялая оргия у Фабриции, с которой у меня был роман. Я лишь слегка подустал от этих оргий. Как все ньюйоркцы, я за недвижимость душу продам; меня восхищают эти выстроенные туринцами апартаменты конца девятнадцатого века на утыканной пальмами пьяцце Витторио, с солнечными видами на Альбанские горы, зеленеющие вдалеке. В последний вечер у Фабриции предсказуемо собралась толпа сорокалетних, богатенькие дети режиссеров с «Чинечитты», которые ныне временами пописывают сценарии для деградирующей РАИ (когда-то крупнейшего в Италии телевизионного концерна), но в основном транжирят тающие родительские наследства. Вот что восхищает меня в моложавых итальянцах – постепенная утрата амбиций, признание того, что лучшее уже позади. (Итальянская Уитни Хьюстон спела бы: «Я считаю,