Если призадуматься, чаяния весны тщетны. Каждый год эта чародейка подготавливает природу к ослепительному карнавалу столь трепетно, будто созданное великолепие продержится до конца времён. Но каждый раз худощавая дама в рыжем парике скептически поджимает губы, оглядывая проделки своей соперницы. И, недолго думая, иссушивает листву обжигающим дыханием. Распахивает жёлтые совиные глаза, вскрикивает и распугивает щебечущих птиц.
Осень… пожалуй, единственный период, когда мы можем услышать тени. «Шурх-шурх-шурх», – твердят пожухлые листья, съёживаясь под их ногами. Чёрные девушки кружатся хороводом, их чёрные женихи бродят по улицам, разгребая длинными вытянутыми ногами наваленную в кучи листву. Чёрные большеголовые карлики бегают наперегонки, играют в прятки, раскачиваются на оголившихся ветках. Срывают уцелевшие листочки, сминают их в уродливых кулаках, спрыгивают вниз, поднимая вокруг оглушительный шорох.
Лужа, разлёгшаяся справа от Лизы, захрюкала и ощерила грязную пасть. Крохотная ножка, обутая в розовый сапожок, без тени страха лупила её по искорёживающейся серой морде.
– Катя, хватит баловаться! – приказала женщина и отвела девочку в сторону.
Лужа наморщила лоб и принялась пускать изо рта мутные пузыри.
– Говорит, что у неё вкусные ножки, – мальчик с водянистыми глазами воззрился на Лизу. Его голос был булькающим, как у говорящей рыбки из мультика.
Лиза посмотрела на светофор и мысленно взмолилась, чтобы поскорей зажёгся красный.
– Такие ножки просто счастье обгладывать. Ммм… – мальчик упорно долбил себя в живот. Брюхо издавало чавкающий звук, как если бы внутри него помещался пакет, наполненный водой.
– Ой-ой-ой! – заверещала девочка и схватилась за ногу.
– Говорила же, отойди от лужи! – прорычала мать. – Под ними же ямы бывают, упасть можешь.
– Только укусила, а воплей-то сколько! – мальчик залился визгливым смехом. – Что же она скажет, когда чёрные сестрички её кушать начнут?
Светофор подмигнул жёлтым глазом и в следующее мгновение загорелся красным. Лиза выбежала на шоссе, не оглядываясь по сторонам.
– А тех, кто боится, кушать всегда интересней! – пропел мальчик и изо всех сил ударил по брюху. Оно лопнуло и растеклось по тротуару грязной пенящейся жижей.
Визг вылетевшей из-за поворота машины слился с грохотом пустой бутылки, подгоняемой ошалелым ветром. Лужи у бордюра зачавкали, хлебая втекающую в них багровую в од у.
– Пьянь разъездилась, – буркнул старик в клетчатой кепке.
– Полицейских на них нет, – вторила ему женщина с пузатыми пакетами.
– А может, самоубийство? – прогнусила светловолосая девушка, одной рукой прижимающая к себе собачку, а другой удерживающая цветастый зонт.
– Скорую, скорую! – заохала бабушка, прикрыв ладонью глаза внучке.
– Да какая тут скорая, тут уже… – старик махнул рукой.
– Я буду свидетельницей, – женщина опустила пакеты на тротуар.
– Господи, господи. – Бабушка картинно схватилась за сердце. – Внученька, не вздумай смотреть.
Блондинка переложила зонт под мышку, достала телефон и сделала несколько кадров.
Облака почтительно расступились, пропуская солнце. На тротуар начали выбираться тени. Съежившиеся и побледневшие, они расползались по земле, отогревая уродливые змеиные тела.
Следующим утром уборщик оттирал с асфальта запёкшуюся кровь. Механически смывал алые разводы, попутно думая о том, мобильный какой марки лучше купить сыну. Размышлял, нужно ли покупать жене новый сарафан или обойдётся старым. Задумчиво морщился, подсчитывая предположительные расходы.
