Я с трудом сдерживала слезы от обиды, что меня так легко бросают. Это я должна была просить оставить меня здесь. Убедить настоятельницу, что мне так проще будет вернуться домой. А она сама отмахивается от меня. С трудом удержалась, чтобы не кинуться в объятия настоятельницы с уговорами не бросать меня.
- Алиса, - взяв свою сумку, обратилась настоятельница ко мне, прощаясь, - будь хорошей женой графу Хартман и помни, твой муж - маг, а у них особое отношение к женам.
Монахиня специально не стала употреблять выражения "любимые жены" или "женщины, которыми маги одержимы". Граф Хартман обещал, что позаботится о жене, значит, и объяснять все жене он будет сам.
И сестра Даяна ушла, а я осталась одна в большой, освещенной только парой свечей комнате. Темно было и за окнами, казалось, даже звёзды испугались тьмы и не показываются на небе.
- Тучи. Просто небо заволокло тучами, - проговорила я в слух и, запрыгнув в кровать, закрылась одеялом.
А открыв глаза парой часов позже, я увидела в своей комнате незнакомую женщину.
Присев в реверансе, она представилась моей личной горничной Равдой и предложила мне нарядиться к завтраку. Светло-сиреневое платье она держала в вытянутой руке.
Протирая спросонья глаза, я спросила:
- А где завтрак?
- В обеденном зале, конечно. - Что-то мне эта Равда не нравилась, было в ней что-то презрительное или лживо-угодническое. - На первом этаже.
- Так мне придется идти в обеденный зал? – Сев на кровати, сложив под собой ноги, спросила я.
- Конечно. В замке принято завтракать всей семьей за одним столом. Там будут все.
Все еще переживая отъезд сестры Даяны, я решила немного пошутить, просто чтоб веселее начать утро:
- А почему завтрак подают в обеденном зале? Разве там не принято обедать? - Спросила я личную горничную. - В этом замке нет отдельного помещения для завтраков? Ужин тоже проходит в обеденном зале?
Горничная смотрела на меня недовольно, и видно было, что ей хочется грубо осадить меня. Такое же выражение лица я часто видела у монахинь в первые месяцы моей жизни в монастыре. Но там, даже ругая меня, сестры хотели меня чему-то научить или уберечь от ошибок. А Равде я была неприятна, а мои шутки неприятны вдвойне. Горничная сдержалась от лишних слов, только напомнила мне, что к восьми часам все собираются за столом в обеденном зале. Последнее словосочетание она произнесла по слогам, широко раскрывая рот. Выглядело это некрасиво. И я поспешила в ванную комнату, чтоб освежиться.
Равда, к тому моменту, как я вышла из ванной, уже разложила на заправленной кровати, платье и нижние юбки. На громоздком трюмо в углу комнаты меня уже дожидались расчёски, заколки и шпильки.
И я, с одной стороны, была рада, что мне уже не нужно надевать одеяние послушницы, но, в то же время, мне не нравился цвет платья. Мне всегда казалось, что бледно-сиреневый цвет мне не идёт. Хоть мама и пытались мне доказать, что к моему цветотипу подходят все оттенки сиреневого цвета. И если с насыщенными оттенками сиреневого цвета я ещё была готова смириться, если одежда этого оттенка продавалась по большой скидке и модель мне подходила, то светло-сиреневый я никогда не надевала. А то платье, которое принесла горничная, было очень блеклым, как будто застиранным. Еще на нем было много бантиков, ленточек, стеклянных бусинок. И, конечно, я попыталась от него отказаться
- Нельзя, графиня Хартман прислала вам его в подарок, она обидится, если вы выйдете в одеянии монахини. – Поджав губы, возразила Равда.
