Подсознательно уверена: Давид наверняка правильный, аккуратный, внимательный и добросовестный человек, иначе Богдан не нанял бы его на эту должность. Муж доверяет ему, впустил в свой дом. Поэтому я на сто процентов убеждена, что Замятин не был виноват в аварии, ничего не нарушал.
Не хочу расспрашивать, но откуда-то знаю: если копнуть, там наверняка будет лихой пьяный водитель, влетевший в машину его семьи на большой скорости. Несправедливость, сплошная горечь…
— Доченька, мне нужно домой, я забыла свои таблетки от давления, чувствую, до вечера не дотяну, голова болит.
А это уже мама. Моя бедная, родная, ей тоже досталось. Не хватает еще, чтобы у нее случился гипертонический криз.
— Я вызову вам такси, не волнуйтесь за дочь и внучку, они под надежной защитой, — помогает мне Давид, отвечая за меня.
Но, как бы там ни было, свои собственные тяготы накрывают по новой, я не могу не вспоминать звук кардиомонитора, он пиликает у меня в голове, с каждым ударом сердца все сильнее. Начбез что-то знает, но молчит.
А мне так нужен откровенный разговор. Просто уйти от Катаева? Не могу! Для дочки это будет очередным стрессом. Нам и так повезло, что она все еще улыбается. Но и оставить все это просто так тоже нельзя.
А вдруг не изменял, как говорил до этого?
Переодеваю Киру на прогулку, а мысли мечутся туда-сюда и никак не хотят угомониться.
Богдан очередным враньем как будто выстрелил мне в голову. Пуля коснулась лба, и я прямо-таки почувствовала, как зашипела кожа. Это очень больно. Но еще мучительнее становится, когда нарастающая в голове тревога с каждой секундой все сильнее проламывает череп.
Ну что мне делать? Как успокоиться и начать жить? Кто-нибудь должен объяснить мне, что происходит на самом деле.
Так проходит день. Мы гуляем, едим, занимаемся. Кира спит днем. Больше мы с начбезом почти не общаемся. Он занят своими делами, на какое-то время уходит из дома, проверить все ли в порядке. Со сгоревшего склада возвращаются еще двое парней из службы безопасности. Замятин проводит опрос, инструктаж, дает им указания к дальнейшим действиям.
А мужа так и нет. Осколки разбитого сердца превращаются в нарыв, и, кажется, ноет все тело. Дышать больно, а ближе к вечеру и вовсе невозможно.
Только не бегать за ним! Не упрашивать! Не умолять! Это даже хорошо, что Замятин все время поблизости, почему-то рядом с ним мне стыдно делать все вышеперечисленное.
Если бы не Кира и попытка ее похищения, я бы развелась прямо сейчас. Но я не могу. Я терплю. Я страдаю. Я в западне.
Везем малышку на кружок. Папа больше ни разу не звонит. У него так много дел…
За рулем Замятин, на переднем сиденье его человек. На заднем мы с Кирой.
— В какой больнице Вера? — выпаливаю, встречаясь в зеркале заднего вида с глубокими синими глазами.
— Зачем это вам?
— Что вы за брат такой, что не едете к ней?
Замятин следит за дорогой, потом снова ловит мой взгляд, опять на дорогу, на меня... Как будто решается.
— Если вы о секретаре господина Катаева, — влезает в наш разговор молодой. — То она в центральной клинической. Звонили же оттуда на пост охраны. Правильно я говорю, Давид Всеволодович?
Замятин молчит, по-прежнему уставившись на дорогу. Потом коротко поясняет:
— Я не еду туда, потому что здесь я нужнее.
А мне думается, дело в другом. У Веры тоже по сути авария, и, скорее всего, ему невыносимо все это. Наверное, семья погибла недавно.
