Было такое в его жизни, уже было! Он… о, сначала он смалодушничал, сначала спасовал. Но потом исправил ситуацию и исправил так, что теперь был уверен: не только сейчас, а и всю жизнь этот случай будет предметом его тайной гордости.
Тогда его вызвал в Ленинскую комнату старший лейтенант из особого отдела. Разговаривали с глазу на глаз. По словам офицера, выбор на него пал как на человека политически грамотного, подкованного, как-никак первый курс гуманитарного ВУЗа за плечами, уж антисоветчину сможет отличить. Сергей дрогнул, дал согласие сотрудничать.
– Давай так, – сказал старший лейтенант, – если я зайду к вам в казарму и как бы между прочим с каким-нибудь вопросом к тебе обращусь, для тебя это послужит сигналом. Ты спустишься вниз и будешь ждать, а там уж на выходе мы с тобой парой словечек перебросимся.
– Так точно, – только и ответил младший сержант Морозов.
– Отлично! Тогда свободен.
Сергей вышел из Ленинской комнаты первым. Через пятнадцать минут старший лейтенант, прогуливаясь по казарме, поравнялся с Морозовым и обронил:
– Стенгазету вы делали? Неплохо, неплохо, – и пошел дальше.
Сергей спустился вниз – казарма их роты занимала второй этаж трехэтажного блока. Проклиная себя, он стоял в прокуренном тамбуре перед выходом на улицу и дожидался особиста. Тот сбежал по лестнице, похлопал Сергея по плечу и с веселой улыбкой бросил ему:
– Молодец!
После обеда было личное время. Сергей кинулся на телеграф, заказал телефонный разговор с отцом. Опасаясь прослушки, предложил поговорить по-английски, – якобы для тренировки, – и сбивчиво рассказал о случившемся.
– Не делай глупостей, потом не отмоешься, – сказал папа. – Получишь пометку в личное дело и будешь всю жизнь с клеймом ходить.
На следующий день Сергей сам поймал особиста. Он нашел офицера в клубе и, удивляясь своей отваге, втиснулся следом за ним в тамбур между двойными дверьми, отделявшими зрительный зал от коридора.
– Случилось что? – удивился старший лейтенант его рвению.
– Да нет,.. – он запнулся, на мгновение испугался, хотел отступить, но все-таки выпалил: – Товарищ старший лейтенант, извините, пожалуйста, но я передумал…
– Что – передумал? – с насмешкою спросил офицер.
– Я не буду с вами сотрудничать, – эти слова Сергей произнес, глядя в глаза офицера.
В тамбуре было темно и тесно. Они стояли, едва ли не прижавшись друг к другу. Рассмотреть что-либо в подобной ситуации было нельзя, но все же что-то такое в глазах Морозова особист разглядел или почувствовал, – словом неожиданно для Сергея офицер сдался.
– Ну, ладно, нет так нет, – ответил он. – Только не рассказывай никому…
– Само собой, – бросил Морозов уже в спину старшего лейтенанта.
Последующим кошмаром для Сергея остался вопрос: успел или не успел особист сделать роковую пометку в его личном деле?
Он демобилизовался, восстановился на второй курс финансового института, перешел на третий, правда, с «хвостами». Но самое главное, что на девятый этаж в особый отдел его не вызывали. По истечении года Сергей успокоился: отметки в личном деле нет. Изредка он возвращался к тому случаю и с гордостью вспоминал разговор в тамбуре.
#
Что делать теперь? Вернуться к Леониду Павловичу, сказать «извините, передумал»? Но Рукавишников? Как быть с ним? Сергей заверил секретаря, что не подведет его.
А ведь Дмитрий Алексеевич изначально знал, куда посылает Морозова, знал, какого сорта задание Леонид Павлович даст студенту. Оттого-то в последний момент у него возникло опасение, что не совсем подходящую кандидатуру подобрал он для деликатных поручений. Подставил он Морозова – вот что. На слове поймал: обещал ему Сергей, что не подведет.
