– Красиво, – выдохнул Андрей, пытаясь понять, что это за эффект и как его добиться. – Почему ты раньше не показывал?
Ларнис обернулся и склонил голову набок:
– Не всё же сразу … Должны оставаться в жизни сюрпризы.
– И много их ещё?
– Для тебя ещё несколько найдётся.
– А для других?
– А другим и этого не покажу, – Сирена открыл тяжёлые двустворчатые двери и шагнул в огромное многоярусное пространство.
Первым, что бросилось Андрею в глаза, стала сцена – она была видна, казалось, с любой точки пространства. На сцене находилось несколько мужчин и женщин, и они танцевали так, что у Порохова перехватило дыхание: столько неприкрытого эротизма ему давно не приходилось видеть, при том, что никто из танцоров не был обнажён или не изображал самого секса. Но движения, музыка, чувства – заставляли и самому хотеть чего-то подобного.
Вокруг сцены располагались столики, между которыми сновали официанты. Они дополняли атмосферу клуба своей униформой: нельзя было назвать её откровенной, всё прикрыто, но… Но и открыто тоже достаточно, чтобы разбудить самые глубокие фантазии.
Чуть выше полукругом расположились столы с диванчиками – на разных уровнях, чтобы никто не загораживал сцену остальным. Второй уровень был отдан под танцпол с одной стороны, а с другой Андрей даже не понял, что за странные зеркальные… Окна?
Третий уровень Андрей снизу рассмотреть не смог.
И повсюду, куда ни кинь взгляд – люди. Не толпа, но они заняли почти все столики, и там были и пары, и одиночки, которые ели, пили, танцевали… Многие пары, не стесняясь никого, ласкали друг друга, а иногда там оказывалось явно больше двух человек. И ничего не смущало всех присутствующих: официанты разносили заказы, наклонялись, чтобы ответить на вопросы, с улыбками реагировали на попытки сблизиться, но, как Андрей заметил, никто из официантов при этом сам не был с гостями.
В горле пересохло от горячего ощущения свободы: от запретов, от ханжества, от… косых взглядов. Несколько девушек, сидящих вместе, кинули на Андрея призывные взгляды, явно дав понять, что они не против видеть его рядом с собой. И Порохов улыбнулся им в ответ, идя за Ларнисом к широкой чёрной лестнице.
– Это все твои сородичи?
– Это? Нет, это просто люди. Самые обычные люди, которые могут позволить себе очень и очень дорогой отдых. Наши иногда тут бывают. Но мы – штучные экземпляры на этом празднике жизни.
Ожидаемого сигаретного тумана, правда, не было.
В темноте и свете прожекторов, диско-шаров, цветных ламп и неброских неоновых украшений не было даже намёка на дым. Порохов этому удивился, но спросить у Ларниса почему так не успел: они поднялись на второй уровень, и странные сооружения со стеклянными стенами оказались индивидуальными кабинками. В одну из них они-то и зашли.
Просторная, с удобным диваном вдоль трёх тёмных стен, широким столом и полностью прозрачной стороной, выходящей на сцену. Внутри света было немного, и в этом тусклом освещении Андрей увидел сидящего высокого стройного мужчину с короткой стрижкой тёмных волос, одетого в тёмную сорочку, расстёгнутую на несколько верхних пуговиц, и чёрные брюки. Тот встал, подходя к Ларнису, и неожиданно тепло его обнял, а Ларнис не дёрнулся от него, как ожидал Порохов, а обнял в ответ. Это был настолько естественный дружеский жест… Что даже скорее походил на родственный. Так можно было обнимать кого-то из семьи, кого давно не видел. И Ларнис со светящимися золотыми волосами очень странно смотрелся с фигурой, казалось, целиком сотканной из темноты, если бы не светлая кожа.
