Целыми днями напролет она только и делала, что строчила любовные признания верховному демону и мечтала о будущей свадьбе с ним.
Эх, Валя, Валя… Все-таки мы с тобой похожи.
Ты, как и я, не понимала, что нельзя стелиться под мужчину, точно коврик…
Ну, ничего – уже теперь Айзер Мелфас не дождется посланий от Валенсии Блуминг!
Я шла по улицам города, который назывался Новая Остава, и с интересом глазела по сторонам. По своей архитектуре и духу он здорово напоминал Санкт-Петербург, в котором мне случалось бывать на экскурсии. Дома были готическими разноцветными дворцами, с высокими остроконечными башнями. Одним из отличий от моего мира было то, что листья на местных деревьях были не зелеными, а красными.
Полнеба затмевали целых два достаточно тусклых огромных солнца, больше похожих на две луны. Они, точно так же, как и весь небосвод в этом царстве были частью магически созданного купола, почти не отличимым от настоящего неба. На самом же деле город, так же, как и все царство, находились глубоко под землей в гигантском подземелье, раскинувшемся на много тысяч километров.
Сорок лет назад оставианцы вынуждены были спуститься вниз, потому что на поверхности земли жизнь стала непригодной.
Но как, и почему – мне только предстояло выяснить.
Кажется, к этому имели непосредственное отношение два гигантских булыжника, парящие высоко над городом. Кстати, они не только парили, но еще и медленно вращались по часовой стрелке.
Лично мне каменюки внушили опасение – а ну как шандарахнутся прямо на прохожих?
Будем надеяться, что, раз они висели до меня, то и после меня не свалятся.
В остальном то, что мы находимся в подземелье, совершенно не чувствовалось. Мир Новой Оставы очень искусно копировал поверхность. Здесь даже текла широкая река, с которой доносился свежий ветерок.
Печатня находилась на самой окраине города.
Поначалу я даже не поверила, что это именно то здание, которое нужно. Уж больно грязным и неприглядным оно выглядело.
Приземистое, скособоченное, с разбитым крыльцом и держащейся на одной петле дверью. В окна вместо стекол были вставлены какие-то сальные тряпки. Из трубы шел черный дым.
Н-да уж, облагородил маркграф свою дочь… Нет, я конечно, понимаю, что дареному коню в зубы не смотрят, но уж больно уныло смотрелась типография.
Не серьезное предприятие, а ночлежка какая-то.
И это только снаружи. Я еще даже внутрь не заходила.
Внезапно в моей голове раздался обиженный голос.
А ей отец подарил кондитерскую! Моей единокровной сестре Океании, его законной наследнице… Чудесную светлую кондитерскую в благородном квартале!
Очевидно, Валенсия говорила в моем сознании, когда что-то волновало ее особенно сильно.
Ладно-ладно, Валя, не переживай! Разберемся!
Зря я, что ли, пять лет в ведущей типографии своего города проработала? И ушла, дослужившись до начальника отдела графического дизайна по велению левой пятки Егора.
Точнее, его желающего кулинарных изысков желудка.
«Печатня Блуминг» криво было выведено мелом прямо на двери. Под этим был схематично изображен кот «вид сзади». Зато анатомические особенности кота неизвестный художник изобразил во всей красе.
Типография, ё-маё!
Даже приличную вывеску поленились напечатать!
Разозлившись, я стерла мел рукавом. Платье Вали не жалко – все равно оно на мешок из-под картошки больше походило.
Внутри типографии все оказалось еще даже хуже, чем я предполагала.
